Это ведь не галлюцинации из-за моей сдавшей нервной системы? Адиль действительно это произнес? Сказал, что я жить должна и назвал меня космосом? Мы правда сейчас целуемся?

Издав отчаянный звук, я обнимаю его обеими руками. Крепко, чтобы наверняка. Вот она, моя таблетка, чтобы не свихнуться… Либо же наоборот — чтобы свихнуться окончательно.

Терпкий табачный вкус на его губах и языке совершенно не раздражает. Он сексуальный, мужской и очень ему подходит. Адиль единственный человек, которому идет курить. Я кажется снова плачу — так, ерунда, всего две-три слезинки… От неожиданности и чего-то теплого, распирающего. Не хочу называть это счастьем, но очень похоже.

Просто я никак не ожидала… Я ведь думала все… Решила, что Адиль презирает меня за прошлое, а сюда пришел просто потому, что Роберт попросил.Из жалости.

Тело такое непокорное, самовольное. Льнет к нему, отчаянно желая неверстать упущенные годы и согреться. Руки жадные, поднимаются к его шее, ощупывают позвонки и скользят выше, чтобы погладить волосы. Они у Адиля жесткие и короткие.

—Извини,— беззвучно бормочу я, когда неловким движением сбиваю с его головы бейсболку.

В ответ Адиль сжимает мои волосы так, что становится больно и продолжает меня целовать.Забей, наплевать.

Сейчас все по-другому как-то. Раньше стоило нам соприкоснуться, все неизменно шло к сексу: прикосновения менялись, становясь интимнее и дыхание сразу же выдавало зов плоти. А сейчас не так. Хочется просто жаться друг к другу и продолжать вести этот отчаянный невербальный диалог.

—Ты по мне скучал? Точно? Это ведь не шутка какая-то?

—Скучал конечно. А ты?

Очень. Я скучала так, что заболела. Думала, вылечилась, но нет. Все эти годы просто маскировала симптомы.

Адиль отстраняется первым. Совсем немного, чтобы тронуть тыльной стороной ладони кончик моего носа. Голос севший, чуточку охрипший.

—Давно здесь торчишь? Ледяная.

Я быстро облизываю губу, на которой остался его вкус, и встряхиваю головой. Это не ответ. Просто движение, первым пришедшее в голову. Сейчас я плохо соображаю. И мне не холодно совсем, хотя тело и дрожит немного. Это все эмоции… Неверие, растерянность, облегчение, эйфория, предвкушение… Сейчас я себя плохо понимаю… Только что была на самом дне и секунду спустя воспарила до небес.

Адиль берется края моей расстегнутой куртки и, резким движением их сомкнув, кивает в сторону лестницы.

—Пойдем отсюда. Заболеть тебе не хватало.

Я не возражаю. Сейчас я готова слушать все, что он говорит, лишь бы это длилось и дальше. Эти прикосновения и его грубоватая забота.

—Твоя кепка!— спохватываюсь я и, присев, ощупываю прорезиненное покрытие.— Вот, нашла!

Адиль забирает у меня бейсболку, засовывает подмышку и обхватывает мою ладонь. В темноте плохо видно, куда идти, и я позволяю себе просто следовать за ним. На моем лице, еще недавно разлинованном слезами, неумолимо зреет улыбка. Нет, я точно сумасшедшая. А еще врач называется.

Он пропускает меня к лестнице первой, сам спускается следом. Ладонь, оставшаяся без прикосновения, машинально сжимается в кулак. Мы держались за руки меньше минуты, а мне уже так сильно этого не хватает. Что это, а? Болезнь? Зависимость?

К лифту мы идем просто рядом. Адиль сам нажимает кнопку вызова, успев меня опередить. Я не могу не думать о том, что дальше. Эмоциональная каша в моей голове внезапно упорядочилась до одной четкой мысли. А что будет дальше между нами?

Лифт приезжает грузовой. В нем достаточно места, чтобы без усилий блюсти личное пространство друг друга. К сожалению. Нужный этаж я выбираю сама. Адиль его не знает, как не знает и то, что чуть больше года назад отчим купил мне квартиру.

—Вышла в пижаме,— со смущенным смешком подтверждаю я, ловя его взгляд на своих фланелевых шароварах.

Кивнув, Адиль смотрит мне глаза. Это одна из разновидностей психологического насилия — просто смотреть друг на друга после того, как только что целовались. Если один из вас не собрался попрощаться — обязательно должно быть продолжение.

Мои нервы сдают спустя несколько секунд. Никогда не славилась выдержкой. Когда повисают паузы, я либо начинаю говорить, либо поступаю как сейчас.Делаю один большой торопливый шаг к Адилю и прижимаюсь к нему губами. А дальше все происходит совсем как раньше. Его руки незамедлительно сжимают мои ягодицы, язык требовательно заполняет рот. Короткий рывок — и моя спина впечатывается в стену. Задохнувшись от острого спазма внизу живота, я лихорадочно нащупываю ладонью молнию на его джинсах.

—Я почти с крыши прыгнула, а у тебя стояк,— шепчу я, сдавливая ширинку.

—Дура,— беззлобно бормочет Адиль и, заткнув рот новым поцелуем, проталкивает колено между моих несексуальных пижамных штанов.

Какое счастье, что этот лифт едет так, будто везет античную вазу, склеенную скотчем. Мы действительно могли бы…? Или нет? Время далеко не позднее, и в любой момент сюда могут зайти соседи. Насколько я свихнулась? Совсем недавно думала, что жизнь кончилась, а теперь всерьез рассматриваю вариант заняться сексом в кабине?

—Зайдешь?— хриплю я, когда лифт, дернувшись, останавливается.

Лишь после того, как двери медленно разъезжаются, Адиль, тяжело дыша, выдергивает ладонь из-под моей рубашки и отрывает меня от стены.

Ноги ощущаются как желе, места, где касались его руки, пышут огнем. Многострадальная бейсболка снова валяется на полу. Сейчас даже она меня не бесит.

—Зайду, конечно,— отвечает он, наклоняясь, чтобы ее подхватить.— Ты сомневалась?