Я мысленно улыбнулась, почувствовав, что, несмотря на жесткость и ультимативность тона, обо мне именно заботятся, а не ограничивают свободу. Как после той ночи, когда в мою спальню пробрался Оден, а Льерт выдвинул требование, чтобы я возвращалась до сумерек.

Хотелось возразить, что кислотник, конечно, неприятная вещь, но язв, как у него, у меня не будет, я все-таки цваргиня. И ожоги быстро пройдут. Однако, поразмыслив, я решила пока не говорить о своей расе – не потому, что не доверяю Льерту, просто не время и не место, потом как-нибудь. В спокойной обстановке.

Послушно сняла с себя липкое платье, а подумав немного – и белье. Сомнений в том, что Льерт не станет подглядывать, не возникло, да и в полутьме мало что видно. Что он там разглядит в ночи?

Сам же бывший полуконтрактник, пока я раздевалась, стянул с себя рубашку и штаны. Четкий силуэт бугрящейся мышцами спины – у меня-то зрение получше, чем у большинства граждан Федерации! – невольно заставил затаить дыхание. Мокрый хлопок тесно облепил крепкие ягодицы, ямочки над ними показались из-за широкой резинки. Я поймала себя на том, что, будучи чистокровной цваргиней из аристократической ветви, с молоком матери впитавшей правила этикета, физически не могу отвести взор от мужской спины и мысленно представляю, как он будет выглядеть… спереди.

– Разделась? – спросил Льерт, выдергивая меня из нахлынувшего оцепенения.

– Да. – Собственный голос показался хриплым. Ощущение наготы навалилось как внезапная гравитационная перегрузка: дышать стало сложно, сдавило легкие, пульс застучал в ушах, и во рту слишком сухо… – А что ты делаешь? – спросила, заметив, как мужчина что-то выискивает под днищем ванны.

– Мыло – это щелочь. Оно есть в каждом доме на Оентале, даже у бедняков. Это средство первой необходимости. Пленку из кислоты надо смыть как можно скорее.

– Я уже искала, но не нашла… – И удивленно замолкла, увидев у Льерта на ладони светлый брусочек.

– Наверное, ты просто не дотянулась. Мойся первой. Я не смотрю. – И замер с вытянутой в сторону рукой, все так же стоя ко мне спиной.

И смотрел демонстративно прямо, слепо уставившись в стену. Я подошла сзади, аккуратно взяла брусочек, а когда хотела шагнуть внутрь чугунной чаши, Льерт ловко повернулся, чтобы опять оказаться затылком ко мне. Колючие жаркие мурашки цепочкой пробежали вдоль тела от мысли, что бывший военный наверняка ориентируется в сумраке не хуже меня. Я тряхнула головой, отгоняя странные мысли, включила воду и принялась пенить мыло.

Нежные воздушные хлопья заполнили чашу, а я, намыливаясь, почувствовала облегчение… Пока не заметила потемнение на внутренней поверхности предплечий. Вечернее платье, которое я выбрала для клуба, было с коротким рукавом. Шварх, неужели местные осадки съели маскирующий крем-пасту? Вот зараза… В голове всплыли слова Мишеля: «Она действует на молекулярном уровне, проникает в глубокие слои дермы и, если не тереть кожу мочалкой и подолгу не отмокать в ваннах и саунах, действует приблизительно месяц».

– И не попадать под кислотные дожди… – тихо пробормотала, думая, что теперь делать, ведь наутро Льерт обязательно заметит лиловые пятна.

– Ты что-то сказала?

Я подняла взгляд. Мужчина на четвереньках ползал около камина. Кажется, он тоже пытался найти способ его включить. И все еще придерживал левой рукой рану. Стало совестно: надо выбираться из ванны, ему чистая вода и мыло важнее.

– Да. Говорю, что не понимаю, почему пошел кислотный дождь. Я смотрела прогноз погоды, не было его. И вдруг он смешался с ледяным. Аномалия какая-то! Если бы я только знала, что так все обернется…

– Ах, это… Селеста, не вини себя. Если и есть здесь чья-то вина, то только моя.

– Что? – Меня настолько потрясло услышанное, что даже мыло выронила.

– Моя вина, – скрипнул зубами Льерт. Подняв массивное стекло, он как-то необычно складывал деревянные поленья внутри камина. – Я должен был все просчитать. Я же смотрел на звезды и строил маршруты для кораблей. У меня были все данные, а о таком исходе событий не задумался…

– Каком исходе?

Я окончательно потеряла мысль, следя за тем, как из поленьев вырисовывается что-то вроде домика.

– Что я тебе рассказывал об Оентале, помнишь? – вопросом ответил Льерт, оторвавшись от своего занятия. – Когда показывал, как крутится травинка вокруг кулака?

– Что это планета с прецессией оси. Ось нагибается то в одну сторону, то в другую и меняет угол относительно плоскости эклиптики. – Мужчина молчал. – Я что-то перепутала? – спросила озадаченно.

– Нет, все верно, – протянул он, потряс головой и вновь взялся за дрова. – Прецессия оси, в принципе, есть на многих планетах Федерации, Оенталь выделяется среди них экстремальностью, в какие-то моменты ось нагибается очень резко…

– И тогда смена сезонов не совпадает с календарем, – осенило меня. – Все происходит быстрее!

– Да. Ось нагнулась, и лето оказалось аномально жарким для Оенталя. Быстрее нагрелась долина кислотных гейзеров, подули раскаленные ветра. По идее, дожди должны были выпасть территориально раньше и не дойти столицы, но ось, как тяжелый маятник, отбросило в другую сторону, и у нас похолодало. Отсюда и ледяной дождь, и кислотный. Уже по предыдущим аномалиям я должен был догадаться…

Я потрясенно посмотрела на Льерта. Нет, я, конечно, представляла, что он зарабатывает в ангарах не совсем уж ерундой, но даже вообразить не могла, что такие вещи можно просчитать – с поверхности планеты, без специального телескопического оборудования и выхода в орбитальную инфосеть. Хотела спросить, где он получил образование навигатора, как вдруг под руками Льерта вспыхнуло оранжевое пламя, и помещение залил теплый золотистый свет танцующего огня.

На какую-то долю секунды наши взгляды встретились в отражении толстого каминного стекла. От мысли, что он мог заметить, как я откровенно на него пялилась, стало душно и жарко, вода в ванне показалась раскаленной лавой. Поскорее прибавила холодной и принялась тщательно смывать мыльную пену, не замечая жалящих ледяных укусов, – уши, щеки, шея и даже грудь горели, в ушах снова загромыхало. После озноба, колотившего меня еще полчаса назад, состояние казалось нереальным.

– Ух, а ты, оказывается, – протянула я, чтобы сказать хоть что-нибудь, – и огонь добывать умеешь! Я не нашла ни электроподжига, ни кнопки включения…

– Разводить костры нас тоже учили на практике. Кажется, на третьем курсе. А такой камин нам только на руку – и работает без электричества, и греет, и светит.

Что-то я слишком долго моюсь… Отжала волосы, привычно обернулась в поисках полотенца и хлопнула себя по лбу – здесь нет никакой материи, кроме моего мокрого платья. Босыми ногами прошлепала мимо сидящего спиной к комнате мужчины и легла на одну из мягких шкур. Льерт, на слух определив мое перемещение, поднялся и пошел к ванне. Я отвела глаза.

«Не смотреть, не смотреть, не смотреть…» Ну как не смотреть, когда такой мужчина находится в нескольких метрах?

Раздался характерный шорох белья, затем звуки отворачиваемых вентилей и льющейся воды. А ведь эта комната была спроектирована для одиночки, нет ни ширм, ни занавесей, чтобы создать видимость разделения пространства. Уютно потрескивал огонь в камине, мелодия поленьев сочеталась с барабанящими о чугун каплями, дополнялась гневом небес Оенталя и шипением проливного дождя за окнами. Но звуки непогоды были иными, далекими, и сейчас казались неважными.

Я уставилась на соседнюю шкуру, с нездоровым энтузиазмом рассматривая тонюсенькие шерстинки меха.

«Раз шерстинка, два шерстинка, три шерстинка…»

Проклятый слух улавливал каждый всплеск воды, каждое движение мужчины, смену веса с ноги на ногу…