Красотка по этому поводу не расстроилась, она беседовала с приятелями, даже не слыша, о чём те говорят, и наслаждалась завистливыми до бешенства взглядами других молодых магинь, покидавших резиденцию.

Наступил поздний вечер, сумерки которого разгоняли магические светильники на столбах вдоль дорожек у дворца прево.

На экипаже они добрались очень быстро. Разумеется, провожать ещё и Тимга землянин не собирался, сообщив у крыльца особняка, что отправляется домой, немало расстроив этим благородного ола Эсма, чья душа требовала продолжения банкета и тянула в трактир "Ржавый якорь".

Тут союзником попаданца выступила Одисса.

— Нас, как обычно после выходных, завтра ждёт ворох бумаг, Тимг, — напомнила она, — иди домой, тебе рядом. Анд, подожди, я сейчас отправлю с тобой раба с осветительным амулетом. Иди сюда, скотина! — позвала она замершего на пороге слугу и сняла с пальцев один из перстней, — Возьми и проводи господина ...

— Не надо, Оди, у меня свой есть, — Андрей достал из кармана прихваченный из Шеррига артефакт, включил его и направил конус света в глаза девушке.

— Всё-всё, я верю, — та засмеялась, прикрыв лицо ладонью, — Дай, я тебя хоть ещё раз поцелую за сегодняшнюю услугу, может приснюсь.

— А меня? — спросил Тимг.

— И тебя, раз уж ты тоже принял участие в моём успехе.

Пусть не с первого раза, всё же отделаться от приятеля у Немченко получилось. Он дошёл до храма и свернул к мэрии.

В отличие от городских властей, королевский наместник провинции бесплатных угощений простолюдинам не устраивал, что не помешало горожанам в честь незапланированного выходного дня устроить себе праздник за свой счёт. Количество пьяных на улочках и площадях Нагабина было необычайно много.

Попаданец светил себе под ноги, иногда посматривая на россыпь неизвестных звёзд. Он в очередной раз поймал себя на мысли, что в Гертале ему начинает нравиться, а тоска по родине постепенно уходит.

— Ха! Вот, кто нас сейчас винишкой угостит, — обрадовался какой-то еле державшийся на ногах парень в компании такого же весёлого товарища и пары растрёпанных девиц, гурьбой виляющих от одной ограды до другой.

— Тебе спать пора, приятель, — намекнул землянин.

Направь Андрей амулет чуть повыше, а не строго под ноги, или будь говоривший немного трезвее, то определить в прохожем мага получилось бы сразу. Сейчас же это дошло только до второго пьяницы в четвёрке и слишком поздно.

— Лиут, это ол, — попытался более трезвый удержать дружка.

— Мне?! Спать?! — обиделся тот и сильно швырнул в Немченко глиняную бутылку, наверняка пустую.

Уклониться попаданец успел вовремя, а ведь пьяница оказался в броске неожиданно точен, и замешкайся Немченко хоть на миг, получил бы снаряд в голову.

В доли секунды сумрачные цепи стянули ноги придурка, прижали его руки к бокам, и тот упал носом в дорожную грязь.

Маг Анд ол Рей был сейчас в полном праве убить всех четверых. Нападение, да ещё и групповое, на дворянина считалось серьёзным преступлением. Однако, пребывавший в хорошем настроении землянин решил сохранить им жизнь. Повезло обормотам, что вместо прирождённого одарённого им попался вселенец.

Товарищ упавшего быстро бухнулся на колени, застонав сквозь зубы в ожидании неминуемой кары, а подруги отчаянно взвизгнув обратились в бегство. Удалось это только одной из них, другая запнулась, упала на четыре кости, сменила положение на сидячее и громко разревелась.

— Господин, господин, — стоявший на коленях вжал голову в плечи, — Пощадите! Мы не, он не видел, в кого, на кого. Простите.

— Ладно, чего уж, — Андрей посветил амулетом на опутанного сумрачными цепями любителя дармовщинки, — Живите. Только этому для ума добавлю, — он сильно пнул метателя бутылки по заднице, — Как освободится, валите домой.

— Господин, не убивайте! — заскулила сидящая попой в грязи.

— Успокойся, проехали уже.

Напоследок осветив поле краткой битвы, попаданец двинулся дальше и через сотню шагов вышел к "Пышке". Послушал шум и голоса из заведения, вспоминая, нужно ли ему докупить продуктов. Решил, что нет, запасы у него словно у хомяка складированы немалые, даже с учётом прожорливости Барбоса.

Дома его кроме верного четвероногого друга дожидалась и Циора.

— А ты почему ещё не в своей квартире? Я, кажется, тебе выходной давал?

— Беспокоилась за вас, господин, то есть, за тебя, Анд, — бывшая воровка быстро разожгла плиту, на которой стояло ведро ещё не остывшей тёплой воды, — Сейчас подогрею и пойду.

— На улицах полно всяких дураков, так что, провожу.

— Не нужно. Скоро за мной Чинтер зайдёт. А, хотите, хочешь, могу ...

— Циора!

— Поняла, — напоказ огорчённо всплеснула она руками, — Тогда не останусь.

— Иди, жди своего на улице. Там хорошо. Кстати, кто он у тебя?

— Чинтер-то? Он подмастерье у башмачника. Сабо точит. Хочет своё дело открыть — всему, что нужно, уже научился — но денег нет. А мастер специально мало платит, да ещё и штрафует за всякую ерунду. Мой-то недавно совсем хотел от него уйти, только сейчас с работой в Нагабине плохо стало. Я пойду?

Проводив служанку и дождавшись, когда за ней зайдёт её парень, землянин довёл воду до кипения, играя с собакой, и отправился во двор тренироваться.

Чинтера он видел из окна, и знакомиться пока не стал. На вид тот был обычный молодой мужик, каких здесь в Нагабине полно, лет двадцати пяти. Немченко отметил, что друг Цории трезв, и поставил ему за это жирный плюс.

Долгожданное свидание с Тенью у Андрея сегодня затянулось на пяток ударов сердца больше. Неужели близко взятие третьей ступени? Он спросил об этом у стихии-подруги, но та глубоко в сумраке лишь тихо смеялась.

Одисса напророчила, она действительно ему приснилась, только не одна, а в компании с Джисой ол Пирен. Обе девушки стояли на кухне его нижегородской квартиры и спорили, на чём лучше пожарить картошку, на сале или масле. Андрея обе игнорировали, постоянно повышая тон. Наконец, благородные олы схватили сковородки — Оди чугунную, оставшуюся Немченко от матери, а Джиса самую большую из двух тефлоновых, купленных самим Андреем — и принялись колотить ими одну о другую.

Звон стоял такой, что попаданец проснулся и понял, что слышит набат всех колоколов присутственных зданий Нагабина.

— Набухались черти, — объяснил он по-русски поскуливавшему Барбосу, положившему лапы на кровать,