– Понял, за что?

– Му-жики??? За… За… Что? – эхом переспросил Галушко и его брови удивленно поползли вверх, а перепуганные глаза забегали по комнате, ища спасения.

– Еще не понял?

– Я не…

Том ударил еще, целясь ногой в лицо, но тот отдернул голову, и удар пришелся куда-то в шею. Он ударил еще раз, сверху, прокрутил ногой, будто раздавливая гадкого, скользкого слизняка. Галушко то ли взвизгнул, то ли всхлипнул, затравленно выглянул из-за руки. Затем как-то обреченно съежился, сел, подобрав под себя ноги, по-детски громко шмыгая разбитым носом и вытирая кровь. Еще недавно веселый, задиристо-громовой, он уже согласился со своей ролью жертвы.

– Понял, за что?!!!

– Я… По… Не… – Заискивающий голос толчками выдавливал из себя жалкие, беспомощные звуки.

– Это мы только разминались. Сейчас мы тебя бить будем. – Монгол вытер шею, хрустнул пальцами.

– Да объясните же, наконец! – вдруг завизжал юрист, сплевывая на пол кровавую слюну.

Монгол вдруг потерял к нему интерес, посмотрел на потолок, глянул на соседа по комнате. Тот замер, втиснулся в кресло, уставившись в футбол. Происходящее в комнате его не касалось. Телевизор весело трещал: одни футболисты шли в атаку, их соперники отчаянно оборонялись. Монгол подошел к нему, заинтересованно глянул в экран.

– «Динамо»?

– Не, «Шахтер», с «Днепром» играют, – громко, чересчур по-дружески залопотал мужик, будто отгораживаясь от проблем соседа. – Уже дополнительное время. Дело к пенальти, но судья…

Монгол повернулся к Галушко, присел на корточки, и вдруг звонко шлепнул того ладонью по щеке.

– Я ничего никому не должен! – вдруг заголосил Галушко. – Да объясните же! Это какая-то подстава!

Том схватил его за челюсть, и вкрадчиво произнес:

– Ты не понял? Если кто-то кого-то отравит, я тебя убью. Теперь понял?

– Понял. – Юрист обмяк, стараясь не глядеть в глаза. И вдруг затараторил, поспешно выговариваясь, будто выстраивая вокруг себя частокол из слов. – Та пацаны, та не берите в го… Та то пьяный базар. Та то попутали. То несерьезно, то по пьяни…

– Та то не важно, – в тон ему сказал Том, снял висящее на крючке полотенце, вытер руки.

– Пошли, Саня.

– Пошли, Егор. – Монгол посмотрел на Галушко, улыбнулся ему как старому другу. – Тебе еще повезло, что Егор добрый. А я бы тебе на память палец отрубил. И заставил бы тебя его съесть. Для начала. Или на бабки поставил бы.

В дверях Том обернулся. Галушко так и сидел на полу, закрыв голову рукой, не решаясь пошевелиться. С потолка падали редкие капли чая.

Они вышли из общаги, и, с наслаждением вдохнув свежий летний воздух, зашагали по тенистому бульвару.

– Будешь конфету? – Том достал из кармана замусоленную барбариску.

– Давай! Это ты правильно сделал, что клички не засветил, – довольно сказал Монгол. – Если ментам сдаст, зацепок ноль.

– Он знает, кто я.

– А, ну ладно. Но все равно не сдаст, – сказал Монгол.

– Похоже на то. Слишком обделался.

– Не в этом дело. Мы у него дома были. Если бы на улице, или там, на работе, – он мог бы. Дом – это святое. Его никто не защитит. Это потом прятаться надо, жить где-то. Все менять. Ради чего?

Они замолчали. Летний ветерок донес до них запах цветов.

– Спасибо, Монгол. Выручил.

– Сам справился, – довольно сказал Монгол, натянул козырек кепки на лоб и сплюнул. – За что ты его?

– Мать хотел отравить.

– Что ж ты раньше не сказал? – Монгол даже остановился. – Я бы ему башку проломил. Или ахиллесово сухожилие перерезал. Эх, добрый ты слишком. Он это не оценит.

– Ладно, давай, на репетиции встретимся.

– Бувай.

Лучистое

Рассвело как-то сразу, быстро. Автовокзал зашумел, задвигался. Они умылись в туалете, набрали воды.

– Ну что, в горы не передумал? – Том потер пекущие от бессонной ночи глаза.

– Пошли, – упрямо проговорил Монгол.

Утро выдалось ясным. На небе со вчерашнего шторма не осталось ни облачка.

Город кончился. Они не спеша брели по дороге в сторону Перевала, – туда, где маячили рваные, вспученные склоны Демерджи. Где-то там, наверху, сидел какой-то Вася, который знал, где живет Индеец. Слева и справа, отгороженные от дороги стройными рядами кипарисов, манили своей свежей салатовой листвой виноградники.

– «Обработано химикатами». Значит, для нас. – Том перелез через остатки ржавой сетки-рабицы и стал отгрызать длинные желтые гроздья мелкого винограда.

– Загнуться не боишься? – с раздражением спросил Монгол.

– Нет. От винограда я не умру, – засмеялся Том. – Я умру от передозировки. Или, на худой конец, от старости.

– Сейчас в горах скрутит, а лазарет далеко. И привет.

– Монгол, ты чего? – Том перестал жевать. – Вчера же дождь был.

Монгол на секунду замер, хлопнул глазами, тут же ринулся в заросли виноградника. Настроение у него улучшилось.

…Еще через полчаса они увидели припарковавшийся у обочины экскурсионный автобус. Раздетый по пояс загорелый водитель откручивал ключом гайки колеса.

– Мож, подсобить чего? – Обратился к нему Том.

– Да не, ребята, не надо.

– А вы нас до Лучистого не подбросите?

– Не, я туда не еду. Лучистое не на трассе. Но это недалеко, – коротко говорил он, вытирая пот кепкой. – До поворота могу подбросить. А там пешком дойдете.

Они забрались в автобус, присели на ступеньки. Отдыхающие украдкой рассматривали новых пассажиров. Наконец водитель запрыгнул в кабину, и автобус натужно тронулся вверх, по серпантину.

– С левой стороны нам открывается величественный шатер Чатырдага. Ее западная вершина в Крыму – четвертая по высоте, – скороговоркой строчила миловидная экскурсоводша. – Говорят, что эта гора меняет свой цвет каждый час, двадцать четыре раза в сутки. Две его вершины напоминают шатер, отсюда и его название, Шатер-гора. – А справа нам открывается Демерджи, в переводе Кузнец-гора. Демерджи славна своими огромными каменными столбами. Про нее есть красивая легенда. Когда-то, в старые времена, этот край покорил злой воин, обративший в рабство местных жителей. На горе, прямо в жерле вулкана, он организовал кузню, где день и ночь ковал себе оружие. Дочь одного из жителей, самая красивая в округе девушка по имени Мария, пошла просить этого воина отпустить ее старика-отца. Но воин отказал ей. «Я не только не отпущу твоего отца, но и возьму тебя в жены», – ответил он Марии. Девушка упала на колени и громко зарыдала. И тут гора, не выдержав, извергла из себя тонны лавы. Воин погиб, все его пленники превратились в каменные столбы, а у края горы, со стороны моря, вы можете увидеть женский профиль с зачесанными назад волосами. Это и есть голова Марии.

– Не понимаю, почему она за него замуж не вышла? – громко спросил Том. – Муж перспективный, не за горами – яхты, путешествия,