Леора вместе c кузинами, троюродными сёстрами и девушками, в степень родства с которыми взялся бы выяснять не каждый генеалог, в общем, с остальными воспитанницами замка владыки Вересковых пустошей, лишь мечтали попасть на деревенский праздник, зато мечтали горячо. Но на то, как веселятся крестьяне, им позволяли смотреть только с крепостных стен замка. А что с них увидишь? Столб в лентах на площади, да костры, когда стемнеет. И слышно празднество было едва-едва: тоненькие взвизги дудок, приглушённые удары барабанов и редкие вскрики – вот и всё.

Наверное, именно поэтому юным, но от этого не менее благородным девам казалось, что там, между домами, творится что-то запретное, тайное, неприличное, и оттого ужасно привлекательное. Сами собой всплывали на половину понятные сравнение: кутёж, оргия, свальный грех. И наставница, недовольно поджимающая губы, лишь подливала масла в огонь: «Не понимаю, что в этом может привлечь воспитанных девушек! Вы бы ещё на скотный двор заглянули, полюбопытствовали жизнью свиней!»

Барышни лишь смущённо хихикали в платочки, не уточняя, что на скотном дворе они уже бывали. Правда, интересовала их жизнь вовсе не свиней, а скотников, регулярно валяющих по сеновалам дворовых девок. Но разглядеть в подробностях, что такое любовь, воспитанницам пока не удавалось, а гульбище в деревне обещало так много нового! По крайней мере, это гарантировали гравюры из надёжно спрятанной папки «Романтичные пасторали или натуральные нравы простого люда».

Но на празднике им побывать так и не удалось и сейчас Леору любопытство царапало – не сильно, всё-таки усталость с растерянностью сказывались, давили, но всё же. Зато Эрих здесь явно чувствовал себя как рыба в воде.

Волоча Недил за руку, он протиснулся через толпу, к огромной, в рост человека, бочке, из которой наливали всем желающим. Правда, больше на землю лили, потому как виночерпии уже и сами хороши были. Сунув девушке глиняный стакан и сам разом ополовинив кружку, принц пробрался к огороженному пятачку, где бились два петуха. Бросил монетку бородачу, крикнул неразборчиво, засмеялся, хлопнув по плечу стоящего рядом, заросшего до бровей мужика.

Петушиные бои Леору не слишком занимали, она отвернулась, украдкой поглядывая по сторонам. Могла бы и не таиться, до неё никому никакого дела не было. Плотный, почти жидкий воздух, пропитанный смесью кисловатого вина, пригарка от жарящегося мяса, запахов цветов и горячих человеческих тел, пьянил не хуже пойла, разливаемого щедро и выпиваемого быстро. Какофония не в лад пиликающих скрипок, звона бубнов и колокольчиков, неслаженного пения не столько оглушала, сколько сбивала с толку, дезориентировала. Буйное веселье, пляски, хаос движения гипнотизировали как маятник, засасывали – и люди охотно подчинялись.

Особенно женщины – и совсем девочки, и вполне почтенные матроны. Леора только сейчас заметила, что их было гораздо меньше, чем мужчин, ну а последние мало походили на крестьян. Слишком уж… продублённые – другого сравнения Недил подобрать не смогла. Не то чтобы суровые, гуляли они так, словно завтра им это запретят, но почему-то напоминающие кованые гвозди: грубые, в наплывах окалины, но не враз согнёшь.

– Тебе тоже нравятся солдаты? – спросил Эрих, приобняв кадета за плечи.

– Нет, просто не сразу поняла, откуда тут столько мужчин, – буркнула Леора, делая вид, что отпивает из стакана, который так в руках и держала.

– Солдаты, – без всякой надобности повторил принц.

– Армии, которую ты привёл. До меня уже дошло.

– Как видишь, местные дамы ничего против их присутствия не имеют, – улыбнулся Эрих. От него чувствительно попахивало вином, но пьяным принц не выглядел, только глаза блестели заметно, хотя солнце, уже повернувшее к вечеру, пока светило вовсю. – Петушиные бои тебя не привлекают, это я понял. Пойдём, кое-что покажу, должно понравиться.

Он снова потянул Леору в толпу, к центру площади перед храмом. Его высочество активно работал локтями, не слишком стесняясь, отпихивал людей с дороги, но в ответ вместо ожидаемых зуботычин получал лишь добродушное ворчание, хотя тут народ грудился плотно, стояли почти плечо в плечо, вытягивали шею, пытаясь что-то рассмотреть впереди. Дети и девушки, что помоложе, сидели у мужчин на плечах, тыкая пальцами.

Принц пробился, как морковку, выдернул Недил, поставив перед собой, обнял, защищая от свалки.

– Смотри! – предложил щедро.

– Смотрю, – пробормотала Леора, хотя больше всего ей хотелось закрыть глаза, а лучше развернуться и уйти.

Середину выложенной деревянными плашками площади никто не охранял. Но люди, будто заговорённые, держались на десять шагов кругом зеленовато-чёрной старой статуи какого-то святого, оставляя свободное место. А там стояла клетка – старая, потемневшая, но крепкая, с частой решёткой, разделённая перегородкой надвое. И в ней волки.

Волчица – явно молодая, может год как ушедшая из родительской стаи, может и того меньше – упиралась всеми четырьмя лапами в дощатый пол, низко опустив голову, не мигая, смотрела на людей. Она не рычала, только скалилась, показывая клыки. Пузо, уже без щенков, но ещё не успевшее подтянуться, висело пустой складкой. Волк же был огромным, матёрым, с толстым шрамом, тянущимся через весь нос, с порванным ухом. Казалось, до людей ему нет никакого дела. Зверь лежал, пристроив голову между мощных лап, и вроде бы дремал.

– Какой, а? – восхитился Эрих на ухо Леоре. – Несколько зим всю округу тиранил, овец перерезал без счёта, а поймать никак не могли. Говорят, в его шкуре свинца больше, чем в плавильне. Да и стрел, думаю, не мало. Но мы-то логово нашли, там и сцапали красавцев, сетями взяли. Но всё равно этот волчара Карно чуть руку не откусил.

– Зачем? – тоже почему-то шёпотом спросила Недил.

– Так ведь праздник, Лово же, у них принято. Вроде лет триста назад, а то и больше, тут людоед завёлся. Правда, врут, будто это не волк был, а самый настоящий оборотень. Короче говоря, людей он порвал тьму. На него тоже долго охотились, но, в конце концов, изловили. А, может, сам сдох от старости. Только местные с тех пор они каждый год и празднуют.

– А волки зачем? – напомнила Леора.

– Вечером на волчицу собак спустят, а на лобана людей. Желающих побороться, говорят, уже больше трёх десятков. Самые высокие ставки на то, что двоих-то охотников он точно переживёт.

– Вряд ли, – проворчала Недил, – если охотники с ружьями будут.

– Почему с ружьями? – удивился принц. – С ножами. Всё честно. Сначала на него один человек выйдет, потом двое, дальше трое, ну а там… На этом, скорее всего, всё закончится.

– А ему тоже нож дадут? – Кадет вывернула шею, глядя на принца снизу вверх, но ничего, кроме его подбородка и края щеки не увидела. – И друганов позовут? Чтоб уж совсем честно стало.

– Да брось, у него клыки не хуже кинжала. Он сумеет за себя постоять, – Эрих нервно провёл ладонью по волосам, поскрёб кончик носа. – Да и не я это придумал. Обычай такой. Мне это тоже не слишком нравится. Охоту я люблю, а травлю не слишком.