– Не смей даже шёпотом говорить такое, – процедил Редил. – Не смотря ни на что, ты моя сестра. И даже тебе я не позволю порочить честь властителей Краснодолья.

– А на что ты не смотришь?

– На твои… – брат раздражённо щёлкнул пальцами, – шашни с этим ублюдком Редишем. Пятно этого позора тебе за всю жизнь не смыть, но так нужно для дела.

– То есть то, что ты готов подложить свою сестру под врага, род не позорит, но называть её шлюхой недопустимо?

Редил поднял руку и спокойно, без размаха, даже лениво отвесил сестре затрещину. Случайно или нет, но его ладонь, сложенная лодочкой, пришлась не столько по щеке, сколько по уху. И от несильного вроде бы удара Леора чуть с подоконника не слетела. Больно почти не было, зато под черепом будто набат раскачали и перед глазами поплыло, а слезы сами собой хлынули.

Но сильнее всего было удивление.

Наставницы время от времени одаривали воспитанниц пощёчиной; по приказу матушки Недил пару раз в детстве секли, да и в корпусе, порой, доставалось – и в фехтовальном зале, и на Мучильне, и розги получала. Несколько недовольных, которым она карманы за картами обчистила, тоже пытались объяснить курсанту как она не права – с переменным успехом, но всё же. Но никто и никогда не бил её вот так: холоднокровно, унизительно, чтобы на место поставить.

– Ты не переусердствовал, Редил? – голос принца, чуть подкрашенный озабоченностью, донёсся до Леоры, будто из колодца.

Ну а несомненное одобрение господ она даже через пелену рассмотрела.

– Не беспокойтесь, ваше величество, – брат коротко поклонился, – сами знаете, женщины время от времени нуждаются во вразумлении.

– Ну-ну, – неопределённо отозвался Эрих.

И на этом всё! И он, и усачи с бородачом вообще, кажется, потеряли к Недилам интерес!

– Не забывай своё место, – прошипел братец.

– И где же оно? – пробормотала Леора, торопливо смаргивая ошарашенные слёзы.

– Дорогая сестра, тебе придётся вспомнить, что ты благородная леди, отпрыск высокого дома. Я понимаю, твой образ жизни вынудил тебя забыть о рамках и поэтому постараюсь быть терпеливым и снисходительным. Но коль скоро ты оказалась здесь, придётся о них вспомнить. Не забывай о скромности. Выполняй желания его величества, но не более того. Не перечь мне, поскольку здесь и сейчас я глава рода. Не заставляй напоминать, кем и для чего ты рождена. Ты поняла?

– Да, – кивнула Недил, сообразив, наконец, что ж в брате так отталкивает. Глаза. Фамильные, зеленовато-карие, так выгодно оттенённые светлыми волосами, они были равнодушными как… Как у фарфоровой куклы, лишь не блестящие, а матовые, словно плёнкой подёрнутые. Влепить бы ему в переносицу даже и не огнём, а просто кулаком, посмотреть, как выкатит. Но нельзя. Пока нельзя. «Любому желанию надо дать отлежаться» – так, кажется, говорил маркграф? – Я рождена, чтобы род мог использовать меня в своих целях. Во славу чести и процветания.

– Всё правильно, – иронии Редил явно не уловил. Или не посчитал нужным её замечать. – Именно так. Нас недаром называют верными. Мы должны быть верны короне и семье. А ты можешь послужить и королю, и Краснодолу.

– Видимо, я на самом деле достойна спать рядом с троном, – негромко заключила Леора, – даже лестно, Левый всё побери.

– Я не расслышал.

– Не важно.

– Скорее всего. И не смей больше так компрометировать его величество. Просчитывай каждый свой шаг.

– Вот в этом я даже поклясться могу, – от чистого сердца пообещала Недил.

Это времени на то, чтобы просчитать, как вбить тонкий клинышек между принцем и его приспешниками с почитателями ей не хватило, пришлось на удачу положиться. Но дальше наобум она ничего делать не станет.

***

Леору познабливо и не столько от предрассветной сырости, сколько от недосыпа. Волчонок – единственный выживший из всего помёта, щедро подаренный Недил принцем – всю ночь скулил, да и накормить его оказалось совсем непростым делом. Сначала кадет просто макала палец в молоко, давала малышу слизывать, но дело шло настолько медленно, что они оба, и щенок, и девушка, едва не плакали. Лишь под утро она вспомнила, что властитель Вересковья, разводивший охотничьих собак, рассказывал, как выкармливают детёнышей. С размоченным в молоке хлебным мякишем, завёрнутым в тряпочку, получилось лучше.

Но сейчас волчонка пришлось оставить одного и от этого тоже было неуютно.

Недил плотнее запахнула тяжёлый шерстяной плащ, одолженный тем же Эрихом, обернулась к телеге. Разгрузка шла ни шатко ни валко. Кнехты, даже закованные в панцирь, как раки, не горели желанием браться за клетку. Поэтому подсунули под неё древки от пик и теперь пытались стащить эдакие носилки. Получалось не очень: лошадь, хоть морду ей и замотали тряпкой, нервничала, дёргала телегу, волчица рычала, солдаты материли всех и вся, в основном, бабью дурость. Король без трона сладко, во всю пасть зевал, кажется, горячо жалея о собственной галантности и готовности лично проводить «леди Леоресу» к лесу. Ну а небо хмурилось дождевыми тучами, будто для неуюта одной росы было мало. Правда, несмотря на грозящую непогоду, праздник в деревне только притух, но не закончился – эхо воплей даже сюда доносилось и отблески огней были ещё видны.

Если б она на самом деле могла будущее предсказывать! Сколько там, в городке, солдат сейчас? Половина княжеского войска, две трети? Сюда бы имперских кирасиров и от армии Короля без трона остались рожки да ножки. Но если Недил даже каким-то чудом сможет предупредить Редиша, перебросить силы он попросту не успеет. Пока от границ Черногорья конница прискачет, местные и протрезветь, и похмелиться успеют. Да и вряд ли их разведчики вместе со всеми гулевонят, не идиоты же они? Наверное.

– О чём задумались, леди Леореса? – вкрадчиво поинтересовался Эрих, беря Недил под локоток.

– Ни о чём, – кадет позволила себе слегка поморщиться. Что в Эрихе раздражало, так это его желание постоянно её касаться, пусть и легко, эдак невзначай, но всё равно неприятно. – Просто голова болит, не выспалась.

– А я говорил, что ваше милосердие вполне подождёт до завтра.

– Что-то мне подсказывает, сиди вы в клетке, считали бы по-другому.

– Это всего лишь звери, – пожал плечами принц.

– Это всего лишь звери, там всего лишь враги. А все мы всего лишь твари, созданные Отцом, – сама не очень понимая к чему, выдала Леора.

– Вы так набожны? – приподнял брови Эрих.

– Совсем не набожна. Кажется, я это уже говорила.

– Не мне, – принц взял её руку, медленно поднял, так же медленно поцеловал костяшки, даже, скорее, приложился губами. – Значит, просто я вам совсем не нравлюсь. Женщины вспоминают Отца либо когда согрешат, либо когда рядом нежеланный мужчина. В вашу греховность я не верю.

– С чего вы взяли?

– С чего я взял, что вы чисты или что я вам не нравлюсь?