как давным-давно поселенец с Кешкой отбили его от взбешенного Ефрема.

Улыбается ему Лобанов, щурит близорукие глаза.

— Народ с ума спятил, кажись? — развел руками Горячих. Его лодка мягко стукнулась о лодку Мельникова.

— Да нет, дя Семен. Рыбаки желают, чтоб господин Лозовский приехал в Курбулик для разговора, как дальше рыбачить, — пояснил Кешка.

— А нам-то што! — Горячих снова помрачнел. — Нам жрать надо.

— Вам… вам надо поддержать народ… Пока в море не ходить, пусть сети сохнут на вешалах.

Горячих покачал головой. Рыбаки в купеческих лодках соскочили с мест. Послышались мат и угрозы.

— Тише, дайте с человеком побаить! — осадил своих башлык. — А тебе-то, Ефремыч, зачем эта канитель?

— Решил помочь рыбакам, ведь все свои. Не буду же задом к народу поворачиваться.

— Оно так-то так, Кеша, ты и маленький был таким же… помню… Но если дело развернется худым боком да лягнет тебя?

Мельников рассмеялся, потер подбородок.

— Удержусь на ногах… Я ж моряк!..

Пока Мельников разговаривал со старым башлыком, купеческие рыбаки оказались в центре плотного кольца.

— Вы что собрались делать с нами? — матерясь, из второй лодки вскочил башлык средних лет.

— Не гавкай! Не то получишь! — пригрозил Страшных. Рядом с башлыком встал Туз Червонный.

— Ах ты, такут твою мать! Попробуй-ка!

Вспыльчивый Гордей перепрыгнул в купеческую лодку, схватил башлыка за грудки. И Туз тут как тут.

Взъерошились рыбаки обеих сторон, готовые в драку вступить.

— Цытьте, кобелье! — рявкнул Семен Горячих. — Кулаками тут не поможешь… Ты, Гордюха, не прыгай на нос! Мы ж хочем заробить, штоб нищету свою прикрыть… А вы свою «гармоню» тянете!..

— Молодец, дя Семен, правильно! — покрыл голоса Кешка Мельников. — Не сметь драться!

— Одной-двумя ночами нужду не заткнете! Не ерепеньтесь, не то побьем!

— Бей, Гордюха, купецку сволочь! — ревели теперь с многих лодок. — Ишь, им нужда. А у нас нет нужды. Мы богачи.

Мельников, с рысьим проворством перепрыгивая из лодки в лодку, подскочил к Страшных, оттолкнул его от купеческого рыбака.

— Ты с ума спятил, дядя Гордей!

— Я-то ничо, а он, бессовестный, забыл про нашу нужду, лишь свою зрит, — Гордей, сыпя проклятиями, перебрался в свою лодку, а за ним, словно тень его, мелькнул и Туз Червонный.

Смуглое лицо Волчонка побледнело. Глаза расширились. «Опять же быть беде! О-ма-ни-пад-ме-хум! И зачем они между собой-то?.. Те в нужде замучились, и другие не богаче живут!.. Почему? Из-за чего так сегодня-то обозлились?..» — проносятся быстрые мысли. Опять шумит в голове.

Взглянул Магдауль на Лобанова и опешил — Ванфед вцепился руками в мачту, закусил губу и не сводит глаз с Кошки и Гордея. Как-то сразу он стал строгим и ростом повыше… Не узнает таежник поселенца.

— «Ку-ку» идет! Теперь держись, ребята! — раздались возбужденные крики. Рыбаки зашумели, начали готовиться к встрече: накрепко связали одну с другой лодки — образовалось обширное крепкое кольцо, в середине которого задержанные купеческие сетовки.

Более двухсот рыбаков, затаив дыхание, следят за быстро приближающимся «Ку-ку». На носу Тудыпка-приказчик, а рядом с ним, взобравшись на битенг[47], торчит маленький капитан.

Катер с ходу врезался в плотный строй лодок. Раздался треск. Рыбаки отчаянно загалдели. «Ку-ку» подался назад. На пострадавшей лодке зияет дыра в носу.

— Ты ослеп, прешь на людей! — взревел Гордей.

— Разойдись! — тонко визжит капитан.

Тудыпка молчит.

— Погоди, Тудып Бадмаич, давай поговорим, — золотом светят на солнце Кешкины волосы. Сам он пристально глядит на приказчика. Спокойно объяснил Кешка что к чему.

Побледнел Тудыпка. Отвернулся от Кешки. Вспомнил вдруг разговор с Лозовским. На минуту вырвал из окружавших его лиц строгое лицо Лобанова, крикнул:

— Эй, вы! — голос его от волнения осекся. — Вот ужо, вызову полицию. Бунтовщиков в тюрьму! Кто хочет рыбачить в наших водах, то из половины ходите в море. А чтоб господин Лозовский пустил вас рыбачить в Курбуликский залив из четвертой доли, то забудьте думать. Сейчас же убирайтесь. — Тудыпка дрожал от злости. Вот они, гниды, что могут. А вдруг и его работнички против него подымутся? Роднее родного был сейчас ему Лозовский.

— Ha-ко выкуси! — Страшных показал дулю. — Нам нельзя, дык и вашим лодкам не дадим ставить сети.

— Правильно!.. Докель будете деганиться[48] над нами! Хватит!

— A-а!.. бунтовать!.. сильничать! — завизжал Тудыпка.

— Леший бы тебя сильничал вместе с твоим купцом!

— Разбогател, ворюга!.. Свою сетовку завел, дак про жись рыбацкую забыл?!

Приказчик зло сверкнул глазами, брезгливо сморщился:

— Вы, гниды, — взвизгнул он, — разбегайтесь, пока не поздно!

— A-а, мы тебе гниды! Я тя сброшу с твоей калоши! — Туз Червонный кинул обломок весла в приказчика. Из дальней лодки раздался выстрел. Со звоном разлетелся фонарь, висевший на мачте катера, обдав капитана и приказчика дождем мелких осколков.

Тудыпка проворно нырнул в трюм.

— Стойте! Не стреляйте! — Лобанов стал резким и уверенным. — Приказываю: не стрелять!

Мельников перескочил в лодку Гордея, схватил за руки разгневанного Туза.

— Кто стрелял? — кричит Лобанов.

— У кого ружья, те и палят!.. Знамо, у Ольхонских, они же нерповали на камнях, — Мельников сердито оглядывается.

— Эвон тот черный бурят пальнул, — помог Горячих.

Лобанов погрозил ольхонцу. Тот усмехнулся.

Тудыпка вылез из трюма:

— Вперед! Раздавить ихние черепки!

Капитан пискнул:

— Полный вперед!

«Ку-ку» набычился и что есть мочи пустился прямо на лодку Страшных.

Раздался треск. Стоявшие у самого борта Гордей и Мельников от сильного удара вылетели за борт, остальные попадали прямо на сети. Магдауль кинулся на помощь. Вместе с Лобановым помог выбраться из воды Гордею с Мельниковым.

В катер посыпался град камней. Из некоторых лодок снова раздалась ружейная пальба.

Тудыпку, капитана и команду «Ку-ку» как ветром сдуло — все нырнули в трюм. Беззащитный катер подставил спои бока. По нему били чем попало.

Как-то сразу, вдруг рыбаки остыли. Стоят угрюмые, молчаливые.

На катер страшно смотреть: фонари и стекла кают разбиты вдребезги. Иллюминаторы смотрят пустыми черными глазницами, раскромсаны надстройки.

— Эй, вы там, вылазьте!.. — крикнул Мельников.

Первым вышел маленький капитан и, осторожно перешагивая через разбитые предметы, забрался в рулевую. Осмотрелся кругом и как ни в чем не бывало спокойным голосом отдал приказ уходить.

Катер запыхтел, обдавая рыбаков брызгами с колес, развернулся и пустился в Онгокон.

Волчонок сидит на корме лодки, повесил голову и даже про трубку забыл.

«Теперь беды не миновать… Уж я-то знаю Лозовского, — в тюрьму, как Матвея, поведут людей за «Ку-ку». Ох беда, беда!.. Однако Кешке будет худо?.. Он больше всех кричал против Тудыпки и купца. О-ма-ни-пад-ме-хум! Пошто люди стали такими злыми?.. Будто всех бешеный волк покусал, — Магдауль тяжело вздохнул. — Скорей бы уйти на охоту… в тайге у нас тишина!.. Там горы молчат,