не у дел, поэтому он будет выкидывать через люк механика стреляные гильзы, чтобы мы не угорели от вони сгоревшего пороха. Заряжающему будет некогда, потребуется вести быстрый и точный огонь, его задача – выбить как можно больше вражеской техники, особенно танков, поэтому для экономии времени я и отдал такое распоряжение.

Понятно, что люки механиков расположены спереди и со стороны немцев, поэтому выкинут три-четыре гильзы и закроют, чтобы нам гостинец не залетел, а потом будем выбрасывать через верхний люк. Экипажам других танков я продублировал распоряжение.

Утром нас подняли вовремя, было ещё темно. Повар уже приготовил завтрак, покормил нас и начал сворачиваться. Выстроив колонну, мы двинулись в путь, грузовики остались на месте. К посадке мы прибыли уже когда рассвело, час находились в пути. Пришлось один танк брать на буксир: двигатель из строя вышел, слишком большой износ. Однако в засаде он участвует: дотащили на тросах и поставили в кустах. После боя бросим его, экипаж уже в курсе, перед уходом снимут пулемёт и прицел.

Разведчики на пикапе уже примчались, да не одни, с ними в кузове пятеро пограничников, вышедших на их позицию утром. Еле вместились в машину. Пикап я пока оставил пограничникам, будут у меня за разведку.

Успел с ними мельком познакомиться и с удивлением опознал старшего лейтенанта, который ими командовал. Так ему и сообщил, что видел его на фотокарточке с семьёй: это с его женой и дочкой я в поезде ехал. Тот обрадовался, стал выяснять по родным, а то ведь ничего не знал о них и тревожился. Я ему рассказал, что мы пережили налёт и что я отправил его семью в Слуцк на машине.

У старшины были свои задачи. Первая – скататься на территорию школы и, как только у Кобрина появятся многочисленные дымы (это будет наша работа), поджечь склады. Вторая – увести тыловую колонну в оговорённое место, где мы должны будем соединиться, это в двенадцати километрах от нашей засады.

Вы удивитесь, но никаких карт у меня до сих пор нет, ориентируюсь по крокам, что накидал старшина: он тут уже давно, два года, всё уже изучил. Он же подсказал отличное место для засады по дороге на Пинск, куда мы отходить будем. Сам не видел, но, выслушав описание, согласился со старшиной: вроде неплохое место. Там будет вторая точка для засады на сегодня. Потом всю ночь будем уходить прочь. Механики-водители, конечно, такой марш не выдержат, но их время от времени будут сменять командиры, им тоже нужен практический опыт вождения таких новейших танков.

Выглядывая в полуоткрытый башенный люк, я в бинокль, возвращённый мне разведчиками, наблюдал, как движется немецкая колонна. Дозорные на мотоциклах уже пять минут как в город въехали, там даже вроде началась пулемётная стрельба. И вот, когда время пришло, я вернулся на сиденье командира и, подведя прицел под башню танка Т-IV, их пятнадцать в колонне было, поставил ногу на педаль пуска.

Когда я перед боем расписывал действия каждого командира танка, то такие бронемашины, «тройки» и «четвёрки», поручил нашим Т-34, лёгкие танки и броневики – лёгким Т-26, а целью пулемётчиков с ДШК были броневики, бронетранспортёры и, главное, грузовики. Я выбивал здесь подвижный состав вермахта.

Десанту была поставлена задача работать по солдатам и офицерам. Вряд ли что выйдет – дальность высока, – но кого-нибудь да зацепят. Сигнал к отходу – красная ракета. В школе хватало сигнальных ракет и ракетниц, так что они были у всех командиров.

Подведя прицел под башню вражеского танка, где, как я знал, у него находилась боеукладка, я скомандовал:

– Выстрел!

Члены экипажа, как я учил, открыли рты, и я нажал на педаль пуска. Пушка, лязгнув затвором, громко хлопнула, выбрасывая дымившуюся гильзу, а заряжающий уже открывал затвор и подавал следующий снаряд.

– Горит, – сообщил я экипажу, а то они ничего не видели.

Немец остановился. Выбивая люки, изнутри факелами полыхнул огонь. Мой выстрел послужил сигналом к действию, и тут же последовал огонь всей засады. Я видел, как вспыхнули ещё пять танков – три лёгких и два средних. Шесть бронетранспортёров, дымя, остановились, грузовики горели.

Ведение огня продолжалось, и я снова скомандовал:

– Выстрел!

Нажав на педаль пуска, я поджёг вторую «четвёрку». Заряжающий знал, что пока нужно подавать только бронебойные снаряды, у нас их в боеукладке половина, а когда понадобятся осколочные, я сообщу, связь через шлемофоны действовала.

Двигатель урчал на холостом ходу, а посадка, где мы скрывались, уже была под огнём противника. Я видел, как торопились мои командиры, часто мазали, снаряды рикошетили от брони вражеских танков. Первый наш удар стал для немцев полной неожиданностью, но они быстро оправились и начали активно отвечать.

Мой танк тряхнуло, аж в ушах зазвенело – вот и первый рикошет по лобовой броне. Вот и второй, уже по башне. Разрывы осколочных снарядов по посадке. Стволов у немцев было ещё много. Я заставил полыхнуть восьмую «четвёрку», а потом через полуоткрытый башенный люк высунул руку наружу и пустил ракету. Всё, надо заканчивать: бой идёт уже не в одни ворота, я видел два дыма над посадкой – кто-то из наших горит.

Наши танки начали сдавать назад, покидая позиции, и уходить в низину за посадкой, а я прикрывал отход.

– Механик, десять метров вперёд.

Всю маскировку уже стряхнуло, и нашими выстрелами, и от разрывов немецких снарядов. Выбравшись из посадки, я повернул башню и велел заряжающему подавать осколочные. Правда, в стволе уже был бронебойный, я пустил его по девятой «четвёрке» и, как всегда, не промахнулся. Пока механик маневрировал, подставляя под удары лобовую броню, я пятью осколочными снарядами разметал орудия полевой лёгкой гаубичной батареи, которая уже развернулась и готовилась открыть огонь. Эти могут бед натворить.

Вокруг нас рвались снаряды, болванки рикошетили, несколько штук застряли в броне. Уничтожив гаубичную батарею, я двумя снарядами попал в немецкий грузовик с боеприпасами, отчего произошла детонация, и ещё двумя – по орудиям, повалив их. Пятый выпустил по машине с бочками в кузове, и не ошибся: это было топливо, полыхнуло красиво.

После этого механик начал сдавать назад. По пути мы подхватили десантников (это были наши) и, двигаясь, поглядывали, не остался ли кто из наших раненых. Подобрали ещё двоих, они руки подняли, привлекая внимание. Я их так и учил: ранило, не можешь идти – подними руку, чтобы тебя заметили. Раненых подняли на броню, и мы, выжимая всё, что могли, нагоняли своих. Раненых перевязывали на ходу, держась за скобы, я из танка подал бинты.

Теперь стоит ждать налёта: избиваемая колонна уже наверняка успела нажаловаться. А