Шрифт:
Закладка:
Фрэнк посмотрел на нее и заговорил с мольбой в голосе:
– Марджери, дорогая, скажи мне, чтобы я избавился от своих дурных склонностей… Пожалуйста, сделай это, а потом ты можешь делать со мной все, что только пожелаешь, – только скажи мне, чтобы я уничтожил портрет!
Марджери безнадежно покачала головой.
– Не разочаровывай меня, Фрэнк. Еще раз повторю: мне ничего не нужно в мире, кроме тебя, но какой смысл в том, если я скажу тебе сделать это? Ты часто возбуждаешься, когда работаешь, всегда расстраиваешься, если считаешь: что-то идет не так. Но это неизбежно, потому что ты художник, и хороший художник. И именно поэтому ты не должен прекращать свою работу. Если я обнаружу хоть какую-то причину сказать тебе, чтобы ты немедленно прекратил, я так и поступлю. Я забочусь о тебе и знаю твои способности, поэтому и говорю, чтобы ты продолжал.
Марджери на мгновение вспомнила ужаснувшее ее выражение на нарисованном лице и на лице ее мужа. Неужели это то, о чем он говорил? Портрет овладевает его сущностью?.. Нет, это слишком фантастично… Она сама не знала, чего боится.
– Сегодня утром… – продолжила она. – Сегодня утром ты выглядел весьма неприятно, когда крикнул, чтобы я отдала тебе палитру и краски.
Фрэнк выглядел озадаченным.
– Что я сделал? – спросил он. – Когда это я кричал на тебя?
– Как раз перед тем, как мы вышли на прогулку. Ты кричал ужасно громко и был похож на безумного Макбета. Именно потому, что я не хочу, чтобы ты был похож на Макбета, я и настаиваю, чтобы ты продолжил работу. Только так ты можешь изгнать Макбета из себя. Твоя фантастическая идея, что над тобой висит риск потерять себя, и была первопричиной всей этой чепухи, а когда ты закончишь портрет, станет ясно, что ты ничем не рисковал, и ты убедишься, что я права.
Фрэнк поднялся.
– Завтра может быть слишком поздно, – сказал он самому себе. – Так ты и вправду говоришь, чтобы я продолжил работу?
– Фрэнк, дорогой, не нужно этой мелодрамы. Ты был таким милым, когда мы плыли на лодке. Все верно – я говорю тебе, чтобы ты продолжил работу.
Фрэнк опустил руки и некоторое время стоял неподвижно. Листья шептались на деревьях, легкие волны стучали о борт лодки. Затем он помог перебраться Марджери в лодку, и они поплыли по течению. Ветер стих, стояла напряженная тишина.
Наконец Марджери не выдержала и рассмеялась. И поймала себя на том, что смех прозвучал странно для ее собственных ушей.
– Я уверена, дорогой, что это один из тех случаев, когда нам следует слушать только биение наших сердец. Но… я так не считаю, когда речь идет о твоем портрете.
Она примирительно улыбнулась, но Фрэнк не ответил на ее улыбку.
Марджери выдержала паузу, потом сказала:
– Давай еще немного покатаемся.
– Нет, – ответил он, – хватит. Пора возвращаться. Я должен взяться за работу немедленно. Я не выдержу, если не потороплюсь. Нельзя терять время, Марджи. Пожалуйста, позволь мне вернуться.
Он помолчал, работая веслом.
– Марджи, поцелуй меня разочек, ладно? – сказал он спустя некоторое время. – Возможно, возможно… Ну же, дорогая, ты не сделаешь того, о чем я прошу?
Он снова причалил лодку и прильнул к шее жены, целовал ее снова и снова. Но она, не желая проявить уступчивость, не желая принести свое благоразумие в жертву тому, которого любила больше всего на свете, отняла от себя его руки.
– Нет, Фрэнк… О, мой дорогой, неужели ты не понимаешь? Фрэнк, Фрэнк!
Он покачал головой и снова взялся за весло, выводя лодку в эстуарий. Теперь можно было сесть и грести двумя веслами.
– Почему ты так спешишь? – спросила Марджери, спустя мгновение; ее обеспокоило, что Фрэнк даже не смотрит на нее. – Который теперь час?
– Я не знаю, – огрызнулся Фрэнк. – Я знаю только одно: если я должен закончить портрет, я должен закончить его сразу. До дома довольно далеко, а после пяти работать слишком темно.
Он с удвоенной силой заработал веслами, как будто участвовал в гонке.
– В чем дело, Фрэнк? – нахмурилась Марджери. – До заката еще далеко.
– Ты не понимаешь, – сказал он. – Да, я спешу. Я должен вернуться. Ну почему, почему ты не можешь понять? Или ты, или он… а ты… ты отвергла меня.
– Фрэнк, что ты имеешь в виду? – ошеломленно спросила Марджери.
– Ты отвергла меня, потому что видела то ужасное, что изображено на портрете. Пожалуйста, выслушай меня. Ты не понимаешь, дорогая, но мне это важно. Доверься мне, скажи, чтобы я прекратил писать портрет, – и я уничтожу его!
Он опустил весла, ожидая ее ответа.
– Что с тобой происходит, Фрэнк? – спросила Марджери. – Почему ты так говоришь со мной? Что за тон? И какая все это чепуха! Я не могу просить, чтобы ты прекратил работу, потому что думаю: для тебя же лучше, если ты продолжишь.
Он снова взялся за весла, зеленая вода шипела под ними, легкая лодка неслась вперед. Марджери теперь сидела на корме и правила рулем. Чтобы вести лодку между скал, требовалась вся ее выдержка, и это отвлекало от тревожных мыслей. Настроение Фрэнка ей не нравилось, но это не поколебало ее решительности. Она сделала обдуманный вывод: будет лучше, если он продолжит работу над портретом. Не было никаких причин – действительно не было никаких причин, – чтобы он самоустранился.
Марджери подумала, что, возможно, ему следует обратиться к врачу. Она была твердо уверена, что еще два дня назад его физическому здоровью ничего не угрожало, но… психика может влиять на тело, а с психикой у него не все в порядке. Поможет ли тут врач? Вряд ли… Самым лучшим и самым действенным способом лечения станет завершение работы – только так ее муж сможет избавиться от своих демонов.
– Когда твой портрет будет готов? – спросила она после паузы.
– Завтра, – ответил Фрэнк, не переставая грести. – Но очень важная его часть будет готова уже сегодня вечером. Не заходи, пожалуйста, в студию до тех пор, пока не станет слишком темно, чтобы писать. Я не смогу работать, когда ты будешь рядом.
Марджери почувствовала легкую обиду. Она полагала, что будет сидеть рядом с мужем – разве он не просил ее об этом утром? Или она не так поняла его? Однако для него и правда будет лучше, если он будет работать
