– Как… но ведь я вернусь…

– Постарайтесь сделать так, чтобы остаться вне всяких подозрений и, повторяю, без надобности не лезьте ему на глаза. Принц Людовик один должен отвечать за побег. А вскоре король отбудет в Лондон; это будет его последняя поездка, если верить мадам де Монгарден. Я верю ей, а вы?

– И мне хотелось бы, разумеется, но…

– Не раскисайте, аббат, эта дама слов на ветер не бросает.

– Да, да, мне тоже так кажется. Значит, вы советуете мне…

– Немедленно отправляться в дорогу. Если удастся план, то останется недолго ждать печальных известий из Лондона. И вот тогда…

– Тогда, Гуго?..

– Не пройдет и года, как новый король Карл Пятый сделает вас епископом.

– Епископом… – пролепетал пораженный аббат.

– Ваши друзья замолвят словечко перед королем, будьте уверены. Но для этого, святой отец, вам надо постараться. О чем предупреждал вас король – чтобы герцог Анжуйский не сбежал? Так сделайте все для того, чтобы он сбежал. Его жену мы уговорили, теперь ей осталось уговорить мужа.

– И она сделает это, клянусь чревом Анны, матери Пресвятой Девы!

– К ней вы и отправитесь на поклон, святой отец.

И Гуго ушел; его звал к себе декан университета.

Оставшись один, аббат пораскинул умом. Его миссия закончится, едва узник даст согласие на встречу с женой. Значит, пока что опасаться нечего. Всем остальным займется супруга, а он, аббат, окажется, таким образом, всего лишь лицом, выполнявшим волю короля. Вот если пленник заупрямится, тогда уж придется вступать в игру, а до тех пор не стоит думать о Марии Бретонской хуже, чем она есть на самом деле. И аббат самодовольно улыбнулся, припомнив древнее изречение: «Где дьявол не сможет, туда пошлет женщину». И еще: «Мужчина берет силой, женщина – чарами и красотой».

Все вышло по задуманному. Людовику Анжуйскому (ему двадцать четыре года, у него крупный нос, волнистые русые волосы, большие глаза) уже порядком надоело сидеть в заточении. Он проклинал отца, его политику, битву при Пуатье и вообще войну, развязанную, как полагал он, да и все в то время, Плантагенетом. Не в пример братьям, Людовик отличался горячим нравом, принимал порой необдуманные решения. В битве при Пуатье, видя, что поражение неизбежно и французы бегут, он, не желая ни погибать бесславно, ни сдаваться в плен, развернул свой отряд и увел его под самым носом у англичан. Отец решил, что сын струсил, и продолжал сражаться уже едва ли не один, предпочитая прослыть бесстрашным воином, нежели оставлять поле боя. С тех пор он невзлюбил Людовика, к которому, собственно, никогда не испытывал нежных чувств. Сын хорошо видел это и отвечал отцу тем же. Стоит ли удивляться после этого, что уже несколько лет отца и сына разделяли стены тюрьмы в Кале? Людовик в данном случае был для Жана II всего лишь разменной монетой, и эта мысль вызывала в нем желание когда-нибудь отомстить – за свое унижение, за растоптанный медовый месяц.

Ла Гранж хорошо знал обо всем этом, потому и придерживался выбранной им тактики, рассчитывая как на Марию Бретонскую, так и на самого молодого герцога Людовика Анжуйского, сеньора де Гиза. А слово чести для вспыльчивого заложника, если это к тому же идет в пику отцу, ровно ничего не значит.

Аббат вошел в комнату к герцогу (принцу были предоставлены царские апартаменты, дабы он не чувствовал себя в чем-то ущемленным, умирающим от скуки узником) и, выступая пока что в качестве духовного отца, приступил к делу:

– Ваше высочество, я прибыл к вам как святой отец, призванный всякого сына своего вести к молитвам во славу Господа и поклонению Деве Марии, матери Его.

Людовик встал из-за стола, где предавался чтению «Парцифаля»[28].

– Аббат Ла Гранж? Вот новость! А я хотел было спросить, кто вас послал и зачем. Давно уже я не видел соотечественников – кругом мерзкие хари годонов. Вы словно луч, пронизавший тьму проклятого узилища.

Аббат окинул взглядом комнату.

– Не так уж темно здесь, сын мой, как я себе представлял. У вас убрано, вы хорошо одеты, а на столе я вижу Священное Писание; сие благотворно действует на душу и угодно Господу.

– Это по-вашему, святой отец, а по мне, так душа моя скорбит. Одному Богу ведомо, какие муки я принимаю вдали от родной земли.

Аббат глубокомысленно изрек на это:

– Терпя скорби, мы волей-неволей участвуем в страданиях Христа, а путем принятия мук человек достигает Царства Небесного.

– Как можно достичь его, если человек постоянно в печали?

Гость и тут нашел ответ:

– Как моль одежде и червь дереву, так и печаль вредит сердцу человека.

– Ничто не может навредить сильнее, чем нанесенная сердцу обида! – попробовал Людовик остановить поток теологических словоизлияний святого отца.

Однако Ла Гранжа не так-то легко было выбить из колеи, пока он сам не захочет выйти из нее. Но, похоже, он не собирался этого делать.

– Если по-человечески тяжело прощать обиды, то по-христиански гораздо тяжелее не прощать их, сын мой.

– Такое простить нельзя! – крикнул Людовик чуть ли не в самое лицо отпрянувшему аббату. – Или вам неведомо, по чьей воле я тут нахожусь? И давайте перейдем к делу, довольно ваших богословских высказываний. Ведь вы пришли сюда не затем, я думаю, чтобы кормить меня выдержками из Библии? Увольте, я этим сыт: меня регулярно навещает священник, мне уже опротивела его постная харя.

– Что ж, вполне согласен с вами. В чужом доме и исповедь идет не от сердца, и само духовное лицо не вызывает в душе умиления, словно ее не вдохновляет сам дух Божий. Но вы правы, принц, пора перейти к делу, а потому самое время отбросить молитвенные настроения.

– Я слушаю вас, святой отец, – со вниманием отозвался узник. – Изложите цель вашего визита.

Аббат немедля перешел на светский тон беседы.

– Я прибыл к вам с предложением и полагаю, что, как верный сын Церкви, вы не откажетесь принять его. Вам известно, конечно, о празднике в честь святой Анны, матери Девы Марии?

– Безусловно, об этом недавно говорил священник.

– Как вы намерены провести этот день?

– Как и все: пойти в церковь помолиться, потом прослушать мессу, вслед за этим епископ с кафедры будет приводить выдержки из жития святых, в том числе и Анны.

– Довольно скучно и утомительно, на мой взгляд. Предлагаю вам для этой цели отправиться в Булонь к самой Богородице. Ведь вы были там, принц, и не станете отрицать: посетить собор Богоматери в Булони – совсем не