пыток, но сам вид таких инструментов — уже пытка страхом, предвкушением ужаса. Кому-то хватает и этого, чтобы начать все рассказывать, что у него спрашивают и даже то, о чем забыли спросить.

Бой затихал. Не так часто слышались звуки ожесточенной схватки, звон ударяющегося металла, крики людей. Хотя, нет, криков все же хватало. Раненых было очень много, они и кричали. Мы не всех врагов убили, но окружили их и поставили на колени. Это не поможет сдавшимся, так они свои жизни не выторгуют. Тот, кто с оружием в руках сражался, а до того грабил, кто принял сторону, но проиграл, должен понимать, что жить он не будет. Были еще варианты, среди которых самый напрашивающийся — выкуп. Но эти сектанты не предложат серебро, у них его попросту нет. А вот пять оставшихся в живых, скорее всего, булгар, вот за этих можно что-то сторговать.

— Что со жрецом? — спросил я, догадываясь, что окончание боя и сдача противника могла быть связана с этим ухарем-авантюристом.

Я сам видел, как он уходил, заприметил, что кто-то погнался за жрецом. У союзного воина, который, к словуимел раскосые глаза и обладал явной азиатской внешностью, был в руках лук, а сам он. Воин степи, они умеют достать стрелой беглеца. Нужно уточнить позже у Геркула, что за персонаж в его сотне. Нет является ли онказачком засланным от тех же половцев.

— Ушел, — понурив голову сказал воин и быстро добавил. — Погоню послали, трое верхами ушли, а впереди шел Юсуф. Он всякого нагонит и стрелой достанет.

А жрец оказался большим ужом, более скольским, чем булгарин. Смог уйти, правда и тот самый Юсуф так и не появился ни через полчаса, ни через час. Надеюсь, что я не прогадал, когда выбрал не язычника своей целью, а мусульманина.

Все же, здравый смысл и логика говорят о том, что та рыба, которую удалось выловить, будет более интересной и жирной, чем жрец. Такие вот персонажи, обвешанные зубами животных и трясущиеся во время «общения с духами», это я так себе представляю работу жреца, они не могут без подпитки из вне, или опоры со стороны сильного вождя, князя, эмиссара из враждебного государства.

Считать ли Булгарию враждебной? Да! Может иные не до конца осознают, учитывая то, что «Волжский путь» захирел, и уже покрылись туманом воспоминания обогатейшей торговли с Востоком, но я то знаю перспективы контроля над торговой рекой. Булгары перекрывают Волгу, выступая посредниками для торговли Руси и не только ее. Они создают дефицит пряностей и в странах Западной Европы. Да и с теми же иранцами, сдругими народами, что проживают в Азии не позволяют торговать. Мало того, тут еще никто не знает, что ведомо мне. А именно, что Урал — залог величия России, а Сибирь… Без этих территорий, освоения их ресурсов, не стать Руси поистине Великой державой.

— Боброк, разговори булгарина, он явно и русский язык знает, но так… Не убей и не дай ему убить себя, — сказал я и пошел смотреть на иное, интересное, на трофеи.

Большой обоз взяли бунтовщики, сразу видно, что в тех землях, куда они только что ходили с набегом, удалось и пограбить и поубивать. Среди пленных не было мужчин, что говорило о том, что их убили. Полоняныеженщины были сплошь молодыми, скорее девами, и… что там говорить, по большей части, привлекательные. Сексуальных рабынь себе набрали секстанты? Или на продажу? Второе более реально. Ну и отроки были в обозе, им на вид максимум по четырнадцать лет. Таких сломать еще можно, сделать рабами, тех, кто старше, уже сложнее.

— И что мне с таким выводком делать? — вслух сказал я.

— Знамо что, тысяцкий, — сказал Геркул, улыбаясь похотливой улыбкой и разглаживая бороду.

— Сотник? Ну ты-то куда? — усмехнулся я. — Жена же есть. А в Братстве всякий грех — преступление.

— Так я о воинах твоих. Сколько их не женатых? — чуть растерялся Геркул, реагируя на мою отповедь.

Хотя… Сам-то что делаю? Марту мну периодически. Не грех ли это? А вот что интересно… не грех. Вот какую православную девицу, и не вдовую портить, так да, и осудить могли. А одинокую пригреть, да на хорошей еде, в теплом доме… Благое дело. Нет тут еще истинного христианского менталитета, все еще продолжается ломка мировоззрения у людей. Да и будет ли он? Насколько я знал историю, даже в самые религиозные периоды всякой пошлости хватало во всех уголках земли. И монашки в Европе не гнушались…

А то, что парней можно и женить — факт. Во-первых у «прыщавого» десятка Боброка может те самые прыщи сойдут, когда жен своих приголубят. Станут больше думать о деле, чем засматриваться на каждую девицу, скручивая себе головы. Ну и тыл… Если воин будет обихожен, так чего в этом плохого? Правда, есть тут опасность, что сражаться будут с опаской. Тот, кому есть что терять в жизни, часто начинает испытывать страх.

— Что тут? Уже осмотрели возы? — перевел я тему разговора.

— Так, взглянул. Не серчай, что без тебя. Там все крыто было тряпицами, мало ли кто спрятался, — оправдывался Геркул, и это меня устраивало, субординация и вопрос единоначалия выстраиваются, как мне надо.

— Не томи! — с долей нетерпения сказал я.

Ресурсы — это наше все. Будут они, будет все: и люди, и экипировка, даже прогресс. Мог бы возникнуть вопрос о том, чтобы отдать награбленное тому, кого ограбили, вернуть в деревни соседям. Это кажется справедливым, но если кажется, как говорила моя еще не родившаяся бабушка, то креститься нужно. Вот перекрещусь и заберу все себе. Кто докажет, где что и у кого награблено?

Обозы порадовали. Еда, много, даже очень много одежды, больше льняной, но были и зимние вещи, к примеру тулупы с мехом во внутрь. Вели и коров, коз, свиней больших не было, но подсвинков в телегах немало. Так что вся разбойничья община могла прокормиться зиму. А это очень много. Все же больше тысячи людей пошли за жрецом.

— Там еще оружие есть, видать от тех воинов, что посечь смогли тати поганые, — говорил Геркул. — Вооружить