Кат, сморщившись от напряжения, всмотрелся в столб. Тот на его глазах изогнулся – медленно, по-змеиному.

И вдруг втянулся в тучи.

– Пёсья мать, – сказал Кат. – Это ж вихрь.

– Торнадо, – выдохнул Петер непонятное слово. – Надеюсь, мимо пройдёт…

Кат повернулся на каблуках и быстро зашагал к бункеру. «Дверь, – думал он. – Пролом. Хотя бы яма какая-нибудь». Возвращаться в Разрыв было опасно – учитывая обстоятельства, они с Петером могли не пережить такого путешествия. Требовалось надёжное место, чтобы спрятаться от вихря.

Сзади нарастал шум. Кат его слышал уже давно, просто до этого считал обычным шелестом ветра, который усиливало эхо среди развалин. Теперь шумело громче – необычно, неприветливо. Нехорошо.

– Сюда идёт! – напряжённо произнёс Петер. – Демьян…

Кат поглядел через плечо.

Столб на таком расстоянии уже не выглядел столбом. Жирное, живое щупальце спустилось из-под туч. Извиваясь, надувая под собой мусорные облака, слепо потыкалось в землю. Будто искало что-то. Укоротилось, исчезло.

Кат в замешательстве остановился.

«Может, пронесёт?»

Наверху сверкнуло. Щупальце соткалось из багрового круговорота в небесах и опустилось вновь.

Совсем близко.

На тот самый холм, где они только что были.

Кат побежал. Рюкзак захлопал по спине, полы плаща разошлись, взметнулись куцыми крыльями. Петер догнал и понёсся рядом, хрипло дыша ртом.

Стена бункера приближалась – высокая, древняя, равнодушная к двум копошащимся у её подножия букашкам. За спиной ревел вихрь: это был тяжёлый, монотонный звук, в котором гудение огромной воздушной массы смешивалось с грохотом поднятых над землёй, сталкивающихся друг с другом, перемалываемых обломков.

Налетел ветер. Лягнул в спину, облепил лицо волосами, поднял столбом мелкий сор. Кат кое-как протёр глаза, принялся отплёвываться на бегу. Рядом закашлялся Петер. Вихрь, казалось, вот-вот готов был их нагнать.

«Неужели придётся в Разрыв? – думал Кат. – Хоть бы что-нибудь…»

Тут он разглядел сквозь клубы пыли какую-то тёмную трещину в бетонной стене бункера. Поначалу расстояние не давало оценить размеры, но уже через сотню шагов стало ясно, что трещина – не меньше двух аршинов в ширину. Добежав, Кат схватил Петера за плечо и прыгнул в глухую черноту, надеясь, что его не встретит бездна, не обвалятся на голову балки, не случится ещё какой-нибудь пакости…

Ничего не случилось.

Внутри бункера было сумрачно и сыро. Рёв вихря отдавался гулко, как в бочке – да они, по сути, и попали в громадную бочку. Сверху давил груз темноты, но темнота означала, что над головой – крыша. Правда, неизвестно, выдержит ли эта крыша натиск бури. «Выдерживала ведь как-то раньше, – подумал Кат, приводя в порядок дыхание. – Авось и теперь справится».

В следующий миг красноватый свет, проникавший снаружи в трещину, потемнел. На бункер обрушился вихрь. Исполинское здание вздрогнуло. Сквозь рёв урагана донёсся протяжный скрип, с невидимого потолка что-то посыпалось. «А может, и не справится, – подумал Кат, отряхиваясь. – Холера. Вот я попал-то».

Петер всхлипнул.

– Давай в Разрыв? – спросил он, цепляясь за рукав Ката. – А, Демьян? Наверное, пора уже?

Кат стряхнул его руку.

– Нет. Нельзя. Пропадём.

– Почему? – завывающе спросил Петер.

Кат задрал манжету и сунул браслет мальчику под нос.

– По кочану! – рявкнул он. – Мы пустые, оба! Там и ляжем!

Вихрь ударил по бункеру сильней прежнего. Сверху послышался треск.

– Ох, мама, – прошептал Петер. – Мама, мама…

Буря окружила их со всех сторон. В широкую трещину, визжа, рвался ветер. Уши вдруг заложило до боли. Кат отступил от входа, тряся головой. Свет почти померк, но было видно, что снаружи с бешеной скоростью несутся обломки, камни, картечью летит щебёнка. Сверкнула молния, шваркнул сухой раскат грома. Потом ещё. Бункер вздрагивал и стонал на разные лады, как живой.

«Взять у мальчишки пневму, – стучало в голове Ката. – И уходить. Но мальчишка-то погибнет… Твою-то мать, а если я здесь вправду не могу дух пить? Тогда и сам сдохну, когда в Разрыв выйду. И даже если не сдохну – что потом? Как без него сюда вернусь, без донора? Ада, Ада, во что мы вляпались, ети эту жизнь, ети твою болезнь, ети всё подряд!»

– Лицо! – закричал вдруг Петер, указывая пальцем. – Там лицо!!

«Рехнулся с перепугу», – подумал Кат. Он глянул туда, куда смотрел Петер, и неожиданно для себя тоже увидел лицо. Кипящие потоки щебня и песка складывались в призрачную, искажённую злобой физиономию. Черты её текли и менялись, но Кат всё равно различал два тёмных пятна на месте глазниц – каждое размером с тележное колесо – и оскаленную, исходящую грязной пеной пасть.

Это было так дико и страшно, что хотелось проснуться. С криком.

Задыхаясь, щуря глаза, Кат протянул руку и зачерпнул невидимое в воздухе. Он понимал, что это не поможет. Просто хотел защититься – единственным способом, который знал.

«Дуй, ветер буйный, свей росу медвяную....»

По бетонной стене залпом простучали камни. Бункер тряхнуло. Вой урагана стал пронзительным, сверлящим. Нахлынула темнота, будто что-то заслонило щель извне.

«Пойду из дверей в двери, из ворот в ворота, выйду в чистое поле…»

Внезапный порыв ветра ударил в грудь. Петер