Шрифт:
Закладка:
На следующий день я поджидал Михаила возле гардероба. Он приехал за десять минут до звонка. Выглядел, как обычно. Помахал мне от двери.
— Привет, Яр. Как дела? Нормально? Я, как видишь, тоже в порядке. И шрам мне оставили! — добавил он гордо. — Потом на физре покажу.
Значит, я был прав: полученные в боях отметины здесь принято сохранять. Видимо, как напоминание о доблести или том, что человеческое тело, даже если оно принадлежит алхимагу, уязвимо и смертно. Пока, во всяком случае. Наверное, эта традиция чем-то похожа на искусство кинцуги, запечатлевающее историю вещи с помощью золотой паутины, повторяющей рисунок трещин. Только шрамами на теле записывается история воина. Его становления, испытанных трудностей, поражений и побед.
— Идём? — нетерпеливо спросил Михаил. — Не хочу опаздывать.
Нервный, тревожный зануда во всей красе!
Пока поднимались на третий этаж, Левшин без умолку тараторил, рассказывая, как провёл время в больнице. Учитывая, что событий было немного, я лишь поражался его умению с лихвой компенсировать мою неразговорчивость.
Слушал его без обычного раздражения. Наверное, так хозяин постепенно привыкает к постоянному тявканью маленькой собачки.
В коридоре заметили Терновского. Блондин стоял в компании приятелей — ждал, пока откроют соседний кабинет. При виде нас отвернулся, сделав вид, что не заметил.
Михаил толкнул меня локтем.
— Каков, а! Уверен, его прямо распирает от злости! Ну, и поделом. Будет знать, как хамить!
Я очень сомневался, что одно незначительное ранение научит Терновского манерам, но это его проблемы. Я к нему воспитателем не нанимался.
Возле двери нашей аудитории собрался уже почти весь класс. Авасар рассказывал о вчерашней дуэли. Нас с Левшиным тут же обступили. Наперебой задавали вопросы. Я-то помалкивал, конечно, а вот Михаил с арабом описывали всё в красках. Заткнулись, только когда появился преподаватель. К моему облегчению. Разговор меня утомлял. А вот обращённые в мою сторону взгляды одноклассниц, не скрывавших восхищения, настораживали. Кажется, я вызвал нешуточный интерес со стороны человеческих самок.
* * *
С того дня прошло полтора месяца учёбы, уроков, домашки, тренировок, пилотирования боевой техники и экзодоспехов, рукопашки, сражений на обычных мечах и Самосеках, стрельбы по мишеням из кучи разнообразного оружия и медитаций.
Я «сдружился» с Авасаром, Зоей, которой так и не удалось пока меня одолеть, что её безумно злило, а также ещё с парой ребят из класса. Приходилось принимать эти отношения как неизбежное зло. Становиться одиночкой в Менторуме тоже был не вариант — к этому выводу я пришёл после некоторого размышления. В будущем мне понадобятся социальные связи среди аристократов. Вся эта мелочь вырастет и сможет мне пригодиться.
В середине октября, когда погода уже начала портиться всё чаще, воздух стал холоднее, а деревья в столице покрылись жёлтой, оранжевой и багряной листвой, Николай вошёл в мои покои и объявил, что фамильяр родился!
— Хочешь взглянуть? — спросил он, улыбнувшись. — Думаю, тебя ждёт сюрприз.
Конечно, я хотел. Ждал этого момента с того самого дня, как отец поместил сердце василиска в Перегонный Куб. Я надеялся воссоединиться с Баюном, моим верным котиком.
— Ну, пошли, — кивнул Николай, и мы поспешили в его лабораторию.
Сняв охранные печати, алхимаг впустил меня в свою святая святых, где он проводил таинственные исследования по созданию Магистерия. Я очень надеялся, что они увенчаются успехом. Желательно — в ближайшее время.
В центре одного из столов стоял бело-красный куб. Исходившее из его щелей свечение было изумрудно-зелёным. Видимо, оно свидетельствовало о готовности фамильяра.
— Признаться, я заглянул внутрь, — сказал Николай, нажимая на кубе несколько подвижных элементов. — И был удивлён. Таких чуров я ещё не встречал. И даже не слышал о них. Что, конечно, не значит, что их нет.
В этот момент внутри куба щёлкнуло, и он раскрылся, явив моему взгляду… маленькую ярко-красную лягушку!
Это что за хрень⁈ Где мой кот, мать вашу⁈
— Вот и я отреагировал примерно так же! — усмехнулся Николай, глядя на выражение моего лица. — Чаще всего фамильяры принимают вид кошек, собак, воронов, хомяков, морских свинок, черепах или даже попугаев. Но лягушек, тем более, такого странного цвета… Тем не менее, так или иначе, теперь это твоё. Можешь взять его. Или её. Уж не знаю, сами разберётесь.
Сделав пару шагов к столу, я поглядел на спокойно сидевшего чура, а затем протянул к нему руку.
Ладно, не будем поддаваться разочарованию. В конце концов, это лучше, чем ничего.
Лягушка приподнялась и деловито залезла мне на ладонь. Была она холодная и сухая. Маленькие глазки-бусинки пристально уставились на меня, а затем внутри чура начал рождаться низкий клокочущий звук.
— Ква-ква! — проговорила лягушка и вдруг растянула и без того широкий рот в жутковатом подобии улыбки. — Возьми меня замуж, царевич! Я буду тебе верной женой!
Вздрогнув от неожиданности, я перевёл взгляд на Николая. Тот ухмыльнулся и озадаченно почесал за ухом.
— Мда-а… Бывает же! — протянул он. — Как назовёшь?
Я посмотрел на лягушку в своей ладони.
Ну, видимо, Василисой…
— А что, мне нравится, — вдруг раскатисто проговорил фамильяр. — Василиса — это красиво. Я тоже красивая. Всё сходится.
От неожиданности я вздрогнул.
— Чуры читают мысли хозяина, — сказал Николай. — Поначалу только те, которые касаются их, но со временем способности к телепатии растут. Тебе повезло.
— Ква-ква. Положи меня в карман, царевич, — проговорила лягушка, карабкаясь дальше по руке. — Не болтаться же мне на рукаве, как сопле!
— У тебя же свой есть… — подумал я.
— Есть, — услышав мою мысль, отозвалась Василиса. — Но мы только встретились, и я хочу провести с тобой побольше времени. Имеются возражения?
Возражений не было, так что я взял чура и положил в нагрудный карман. Василиса высунулась из него, словно декоративный платок.
— Класс! — объявила она. — Ква-ква. Отличный вид, широкий обзор. Не такой, как на плече, но сойдёт.
— Думаю, вам надо пообщаться, — сказал Николай. — Не задерживаю, так сказать. Ищите общий язык.
— Пойдём, царевич, — пророкотала лягушка. — Мы тут лишние.
— Меня Ярослав зовут, — подумал я.
— Буду иметь в виду.
