Да и Карлос говорил, когда пойдет на рынок за наживкой, может захватить нам что-нибудь недорогое. А ужинать будем в "Жемчужине Сан-Франциско", я там вчера вечером так наелся всего за тридцать пять центов.

- Я вот вчера сэкономил, не ел.

- Потому-то ты сегодня без сил. Есть надо, кэп.

- Сам знаю. Ты точно хочешь в море еще на месяц?

- Ну а что, "Аните" лучше в порту болтаться? Крупная рыба на подходе.

- И других планов у тебя нет?

- Нет. А у тебя?

- Веришь, что марлин пойдет крупный?

- Карлос так сказал.

- Да у нас снасти не те. Если поймаем, не вытянем.

- Вытянем, если на голодном пайке не сидеть, - а мы и не будем. Вообще я тут подумал...

- Ну?

- Тебе бы ложиться пораньше да общаться поменьше, в том числе с женщинами. Проснешься и сразу сядешь писать, к восьми утра уже закончишь - и на борт. Мы с Карлосом все подготовим.

- Ага. Никаких, значит, баб и общения.

- Ну, затворником-то не становись. Просто ограничься субботними вечерами.

- Отлично. "Нет" общению и бабам, терплю до субботы. Может, и о чем писать, советы будут?

- Тут уж сам. Не хочу мешаться. У тебя и без помощников хорошо выходит.

- А что ты почитал бы?

- Может, рассказик-другой о Европе или, там, о западе. Как ты бродяжничал или воевал. Или наоборот, что мы вместе пережили. Да вон хоть об "Аните", что она повидала. Людей поинтереснее опиши, и всем понравится.

- Людей? Я с ними общаюсь теперь только по субботам.

- Но помнишь-то немало. И ничего, побудь отшельником, тебе не повредит.

- Да уж, благодарю покорно, - вздохнул я. - Ладно, с утра начну.

- А вообще, знаешь, давай-ка для начала закажем тебе здоровенный бифштекс с кровью? Проснешься бодрым, работа пойдет сама, и на рыбу хватит сил. Карлос сказал, стоящий марлин повалит со дня на день, а для такого надо быть как огурчик.

- Еще бокал хоть могу пропустить?

- Да ради бога. Всего-то ром, миндальный ликер да выжатый лайм. Разве плохо?

Внезапно в бар зашли две наши знакомые, хорошенькие, ну прямо глаз не отвести. Вечер для них явно только начинался.

- О, наши рыбачки! - поздоровалась с нами первая по-испански.

- Рыбачки-здоровячки, прямичком из моря, - добавила вторая.

- НБ, - шепнул мистер Джози.

- Никаких баб.

- Секретничаете? - поинтересовалась одна, хорошенькая просто до ужаса. В профиль и не скажешь, что чей-то хук правой подпортил ей безупречную прямоту изящного носика.

- У нас с кэпом важный разговор, - бросил Джози, и девушки отошли к другому концу барной стойки. - Проще простого ведь? Давай так: общение я беру на себя, а ты вставай пораньше, пиши и набирайся сил для рыбы. Крупной рыбы. Которая и за тысячу фунтов перевалит.

- А давай наоборот? Общение - на мне, а ты вставай пораньше, пиши и копи силы для марлинов весом за тысячу фунтов.

- Я бы и рад, кэп, да ведь писатель у нас ты, - серьезно ответил он. - Ты моложе и крепче, таскать рыбу силы находишь. Мне уж лучше по старинке, гонять "Аниту" на износ, убивать движок.

- Да все я понимаю. И постараюсь писать интересно.

- Я горжусь тобой, кэп. Хочу и дальше гордиться, - подбодрил Джози. - А еще хочу выловить всем марлинам марлина. Взвесить, порубить и раздать знакомым беднякам, а вшивым полицаям чтоб ни кусочка.

- Так и будет, обещаю.

Тут одна из девушек помахала нам с того конца стойки. Ночь тянулась неспешно, и во всем баре были только мы вчетвером.

- НБ, - напомнил мистер Джози.

- НБ, - повторил я, как мантру.

Он повернулся к бармену.

- Константе, кликни официанта. Эрнесто хочет пару больших бифштексов с кровью.

Константе улыбнулся и подал официанту знак.

Мы зашагали к столику мимо девушек, и вдруг одна подала мне ручку, которую я пожал и с важным видом шепнул по-испански "НБ".

- Боже мой! - тут же ахнула вторая. - Они из национальной безопасности! В такой-то год!

Обе удивленно и чуть испуганно вытянулись в лице.

* * *

Я проснулся с первыми лучами и тут же сел за рассказик, который, хотелось верить, придется мистеру Джози по душе. Добавил туда и "Аниту", и портовую жизнь, и знакомые события; постарался оживить море и привнести все, что мы видели, обоняли, слышали и осязали каждый день. По утрам я писал, днем рыбачил, и довольно неплохо. Поблажек себе не давал, и в итоге наловчился вытягивать рыбу на своих двоих, а не с кресла. Крупный марлин, тем временем, все не шел.

Но одного мы все же увидели. Он на манер буксира тянул за собой низко сидящую в воде рыбацкую лодку и, прыгая, взрывал морскую гладь, точно катер. В итоге сорвался. На другой день заприметили через стену дождя еще одного, темно-фиолетового красавца, огромного, мощного. Его затаскивали в моторку четверо матросов. Потянул на пятьсот фунтов чистого веса, и я потом видел огромные куски его филе на рынке в старом городе.

И вот, солнечным днем, когда течение усилилось, а дно рядом с гаванью просматривалось даже через десять саженей воды, клюнул наш первый большой марлин. В то время ни подставок под снасти, ни шестов для лески еще не было, а в руках я держал легкую удочку - рассчитывал-то на макрель, а тут на тебе. Нос рыбины, похожий на обрубленный бильярдный кий, первым прорезал волну. Показалась голова, следом и туловище шириной с целую лодку. Марлин рванулся вперед, леска - вдоль борта, да так, что катушка вмиг раскалилась. Леска, помнил я, в пятнадцать жил, с запасом в четыреста ярдов, и когда перебрался на нос "Аниты", половины мотка уже как ни бывало.

Лез по поручням, которые мы для этого и прикрутили. Прежде, конечно, тренировались чуть что бросаться на нос, где стоять удобнее, - но ведь не с огромной тушей на крючке, которая несется мимо под стать поезду-экспрессу, а удочка так и норовит вырваться! Свободной рукой и босыми ногами я цеплялся за борт, лишь бы не свалиться, а рыба и продохнуть не давала.

- Газуй, Джози! - крикнул я. - Леске вот-вот конец!

- Уже, кэп! Догоним!

Я уперся одной ногой в нос "Аниты", другой - в якорь, а Карлос придержал