Шрифт:
Закладка:
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда он открывает водительскую дверь.
— Остаюсь у тебя до твоего отъезда. В любом случае, этих вещей хватит как минимум на несколько ночей, — он пристегивается и сдаёт назад. — Хотя у меня всё ещё не будет много возможностей проводить с тобой время из-за своего графика, но забираться в кровать и обнимать твоё спящее тело — это уже намного больше, чем я получил за прошедшую неделю.
Эта новость волнует меня. Точнее, я в полном восторге.
— Только если ты, конечно, хочешь, чтобы я остался? — спрашивает он, выезжая с парковки.
Я пожимаю плечами.
— Без разницы. Ты не самый худший вариант, с которым можно просыпаться. Думаю, ты можешь остаться… если хочешь.
— У тебя отстойно получается изображать безразличие, малышка. Но всё в порядке. Я отплачу тебе той же монетой. О, прошу, Сидни, позволь мне остаться у тебя, и я прикоснусь своим ртом к тем местам, где тебе нравится больше всего, и буду делать это до тех пор, пока ты не будешь выкрикивать моё имя, заставляя Сворли завыть, а соседей вызвать полицию.
Я бью его по руке.
— Боже, не могу поверить, что повелась на все эти «я сдаю кровь, люблю детей, защищаю морскую среду и дарю цветы». Я думала, что ты хороший парень, но сейчас мне кажется, что ты просто, как все остальные заносчивые ребята, — я складываю руки на груди.
— Я на самом деле хороший парень… но с плохой мальчишеской стороной. И ты знаешь, что любишь это во мне.
Да, люблю, но скорее меня молнией убьёт, нежели я открыто признаю это. На свете нет ничего сексуальнее, чем парень, который думает, что ему нужно что-то доказать.
ГЛАВА 11
25 июня 2010 г.
Это настоящее блаженство. У меня просто нет других слов, чтобы описать всю прошедшую неделю. Лотнер очень много работает, но всегда засыпает рядом со мной. Я знаю, что он тихо отсчитывает дни. Так же делала и я. Мы больше не говорим об «окончании» всего этого, но с каждым днём воздух становится всё гуще и гуще, становится труднее дышать. Совсем не важно, насколько поздно он приезжает, мы поглощаем друг друга с бешеной страстью. И слова излишни. Неизбежность чувствуется везде: в поцелуях, оставляющих синяки, в отчаянном прикосновении рук, в этой ненасытности, молящих стонах, и в том, как наши тела переплетаются на долгие часы.
Семь дней. Я думаю насчёт того, чтобы остаться. Много думаю. На самом деле это всё, о чём я могу думать. Но, доживя до двадцати трёх лет, я всё ещё не могу выбрать себе сумочку, не совершив при этом десяток поездок в торговый центр. Тогда почему, чёрт побери, я должна видеть смысл в том, что менее чем за месяц я нашла любовь всей своей жизни?
Ну, это легко. Потому что он поглотил меня, ослабил оборону моего здравого смысла, взял под арест моё сердце и оголил мою душу. А всё это только его глаза. Грёбаные глаза Медузы.
В дверь стучат, и Сворли начинает сходить с ума. Он, бесспорно, скучает, находясь в моей компании, поэтому не может сдерживать то изобилие чувств, которое испытывает, когда кто-то (да кто угодно) более интересный переступает порог дома. Лотнер балует его, принося всякие вкусности из магазина для животных. Но мне не на что жаловаться, потому что, когда Сворли поглощён своими восхитительными угощениями, он предоставляет нам больше личного пространства. Лотнера это не беспокоит вообще, но Сворли сидит у края кровати и начинает лаять, когда мы занимаемся сексом. За последнюю неделю он обломал мне два оргазма. Но Лотнер в итоге героически их мне возвращал, выставляя Сворли за дверь спальни. Мне хочется верить в то, что способность Лотнера заставлять меня кончать за десять секунд кроется в его познаниях человеческой анатомии, а вовсе не в годах сексуального опыта.
Даа, мечтай, Сид! Он был долбаным кандидатом на награду Хейсмена.
— Боже мой! Что ты тут делаешь? — шокировано верещу я, обнимая Эйвери.
Она пытается обнять меня, с висящей огромной сумкой на одном плече и с большой дамской сумочкой на другом.
— Сюрприз!
— Почему ты не позвонила? — спрашиваю я, отходя в сторону, чтобы она могла войти в дом.
— Ну, тогда бы я вроде как испортила весь сюрприз. Ты так не считаешь? Да-да, я вижу тебя, Сворли, — она скидывает сумки на пол и наклоняется, чтобы погладить приставучего пса.
— Как мило, что ты снова приехала, чтобы попрощаться со мной прежде, чем я уеду на следующей неделе, — мой голос до отвратительности слащавый, а ресницы трепещут в сто раз быстрее обычного.
Эйвери косится на меня, а затем закатывает глаза.
— Да. И это тоже.
— Кейден совсем привязал тебя к себе, да?
Она ухмыляется.
— И не только к себе.
— Слишком много информации… спасибо, что позволила мне это отчётливо представить, — ворчу я и иду на кухню. — Он знает, что ты здесь или ты также собираешься просто появиться у его дверей?
— Бинго! Я нашла работу в Сан-Франциско, Сэм. Я ещё не приняла эту должность, но после этих выходных, думаю, что, скорее всего, соглашусь.
— А что же случилось с «я умру в Лос-Анджелесе»?
— Что тут можно сказать… Я выросла, — и она выпячивает грудь вперёд, будто подтверждая этой позой свою точку зрения.
— Тебе двадцать один. Ещё полгода назад ты щеголяла с фальшивыми документами, а теперь ты «выросла»?
— Итак, как дела у доктора Секси?
— Хороший отвлекающий манёвр, Эйв. С доктором Салливаном всё хорошо.
Я протягиваю ей стакан с холодным чаем.
— С ним всё хорошо или он хорош?
Я не могу сдержать самодовольной ухмылки.
— Он хорош… очень-очень-очень Х.О.Р.О.Ш.
— Могу поспорить, что он чёртова трахающая машина в постели. Я права?
— Эйвери! Следи за языком. Я думала, что ты здесь, чтобы увидеться с Кейденом?
Она смеётся.
— Да-да. Но, Господи, Сэм. Лотнер просто Адонис, а эти его глаза…
— Грёбаные глаза Медузы, — заканчиваю я за неё, уставившись пустым взглядом на свой стакан.
Эйвери хихикает.
— Хорошее определение.
— Ммгм… Так когда ты собираешься обрадовать Кейдена?
— Скоро. Он работает только до полудня по пятницам. Но сначала я хотела увидеться с тобой.
— Правда? — спрашиваю я, не веря своим ушам.
— Правда.
Она встаёт и неторопливо идёт к фойе. Взяв свои вещи, она поднимается
