Лэйд попытался упасть, так, чтобы придавить своим весом терзавшую его руку куклу. Но она оказалась проворнее. Даже изувеченная, оплывшая от жара и его ударов, она всё ещё была достаточно проворна, чтобы уклониться, прикрывшись его собственной рукой, которая вот-вот должна была повиснуть беспомощной плетью. Лэйд покатился по полу, но и это было тщетно. Существо, которое ему противостояло, было куда проворнее. И куда сильнее.

— Если вы гладите паровым утюгом жилет или платье с перламутровыми пуговицами, прикрывайте их на время глажки чайной ложечкой…

Лэйду удалось навалиться всем своим весом на осатаневшую куклу, но это не дало ему и секунды передышки. Одним страшным ударом, от которого у него перехватило дыхание, она лягнула его, заставив перекатиться на спину. На миг Лэйд увидел её лицо.

Обезображенное жаром и многочисленными ударами, оно уже ни малейшей чертой не напоминало детское. Бесформенная истекающая мутной жижей опухоль с редкими уцелевшими клочьями жидких волос и всё ещё горящим внутри стеклянным глазом. Но её челюсти действовали безукоризненно. Прежде, чем Лэйд успел шевельнуться, они впились ему в подбородок, с треском вырвав из него окровавленный лоскут кожи, и плотоядно задёргались, пережёвывая добычу вперемешку с клоком волос из бакенбардов.

Сейчас она вопьётся мне в лицо, подумал Лэйд, тщетно ворочаясь и пытаясь оторвать от себя восковое чудовище. Наверно, это будет больно. Чёрт, должно быть больно.

Слишком долго медлил. Слишком много ошибок сделал. Слишком…

Тело ещё пыталось сопротивляться. Обескровленное, истерзанное, полнящееся кипящей болью, оно судорожно пыталось отдалить смерть, насколько это было в его силах. Глупое старое тело. Глупый старый Лэйд Лайвстоун, человек, пытавшийся сразить Левиафана.

Лэйд испытал малодушный порыв прекратить сопротивление и закрыть глаза. Это было страшно, но, быть может, в его положении это единственный выход. Иначе всё будет дольше. Дольше — и куда больнее…

— Если вы оставили на одежде пятно от свечи, лучший способ избавиться от него — замочить в керосине или же скипидаре…

Полуночная Сука была права, подумал Лэйд, ощущая, как боль в истерзанной руке слабеет, будто отступая куда-то на задний план. Правда — самое страшное оружие в руках демона. Я никогда не был Тигром. Никогда не был хладнокровным охотником, хоть и пытался себя в этом уверить. Если меня что-то и заботило, так это желание сберечь свою собственную шкуру. Если я и пытался кому-то помочь, то это было милосердие труса.

Окружающий мир стремительно темнел, несмотря на полыхающий камин, Лэйд уже не мог ощутить ни холода, ни жара. Тело быстро немело, словно готовясь прыгнуть в ледяную бездну океана, где нет ни направлений, ни течений. Он почувствовал треск, с которым зубы куклы сомкнулись на пальцах его левой руки, но даже не смог понять, уцелели ли они.

Мир, медленно покачиваясь, отдалился на шаг. Словно проверяя, насколько прочна связь между ними. Лэйд знал, что эта связь быстро истает. Все вещи, заключённые в этом мире, понеслись куда-то вверх, точно пузырьки воздуха, быстро растворяясь в окружающей его пустоте.

«Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа». Хукахука. Капитан Ахав. Сэнди. Макензи. Миссис Гаррисон. Скипидар.

Стоп. Оставшегося в его лёгких воздуха хватило на одну последнюю мысль, но мысль эта, выхваченная его агонизирующим сознанием из очередного пузырька, оказалась нелепа. Какого чёрта — скипидар?

Если вы оставили на одежде пятно от свечи…

У него едва оставались силы прикрывать горло, их было недостаточно, чтобы поднять с пола его большое тяжёлое тело. Но Лэйд вдруг ощутил, что поднимается. Как забавно. Как глупо и…

Он стоял на ногах, не обращая внимания на тварь, впившуюся в его предплечье. Боли почти не было. Была мысль. Нелепая, запоздавшая, напрасная, но…

Пошатнувшись и едва не упав, Лэйд шагнул в сторону стоящих у стены бочонков. Мир и верно потемнел, почти погрузившись в ночь, но их силуэты он отчётливо видел. Может, потому, что даже вслепую знал расположение всех товаров в своей лавке. В конце концов, он двадцать лет был лучшим лавочником в Хукахука, а это что-то да значит.

Будет забавно, если он ошибётся — и умрёт, уткнувшись лицом в бочонок с тростниковым сахаром…

Не ошибся.

Крышка бочонка была не очень плотно закрыта, ему удалось сорвать её правой рукой. В лицо, мгновенно заслоняя запах крови, мыла и специй, хлестнула знакомая скипидарная вонь. Не давая себе времени опомниться, даже не сделав вдоха, Лэйд погрузил в бочонок свою истерзанную левую руку вместе с окровавленной куклой, висящей на ней и похожей на истекающего воском слизняка.

Когда скипидар обжог истерзанную руку, мир вторично попытался отделиться от него, паря на удивительно тонкой связи, которая трещала от натуги, но всё-таки почему-то не рвалась. Тварь затрепетала на его руке, будто ощутив толику той боли, что испытывал он сам. Её зубы смыкались и разжимались, но теперь беззвучно — слой жидкости не давал ему услышать производимый ею лязг.

Клац-клац-клац, сука.

Кукла судорожно задвигала остатками своих членов, но тщетно. Оплавленная, потерявшая человекоподобную форму, она до последнего сохраняла силу лишь в своих челюстях, которые теперь были бесполезны. Лэйд видел, как они яростно двигались, пытаясь что-то нащупать, но с каждой секундой их движения становились всё медленнее и неувереннее. Тёплый воск быстро оплывал в скипидаре, скатываясь на дно бочонка полупрозрачными комьями. Вот скатился остаток уцелевшего уха, быстро тая по пути. Вот отделилось то, что прежде служило ключицей. Беззвучно ушёл на дно облепленный тающей восковой жижей стеклянный глаз.

Лэйд смотрел на это, не обращая внимания на боль, смотрел до тех пор, пока желтоватые челюсти, сделав последний бессильный укус, не отправились следом. Только тогда он вытащил истекающую скипидаром и кровью руку из бочонка.

Рука выглядела так, будто побывала в мясорубке, Лэйд с содроганием увидел, что на бессильно повисшей кисти не хватает мизинца — вместо него остался бесформенный, похожий на древесный пень, обрубок. Наверно, если осталась хоть одна целая кость, ему стоит поставить свечку Брейрбруку…

Пошатываясь, он осторожно заглянул в бочонок. И ничего там не увидел. Одну только лишь мутную непрозрачную жидкость с жирными пятнами на поверхности. Спокойную, как океан вокруг острова в безветренную ночь.

— Проклятье, — Лэйд проверил, может ли улыбаться, и обнаружил, что может, — Знаешь, Дигги, теперь нам действительно будет чертовски тяжело сбыть кому-то этот чёртов скипидар…

— Она. Это была она.

Диоген не ответил. То ли утомлённый долгой ночью, то ли сбывший весь запас мудрости, он безучастно стоял у окна, глядя нарисованными глазами в небо над крышами Хейвуд-стрит. Если он ждал рассвета, то слишком рано — если верить жилетным часам Лэйда, до рассвета оставалось самое малое два часа.

— Меня, старого тигра, с