Удар снизу оказался столь силён, что его едва не подбросило вместе с люком. Дерево испуганно хрустнуло. Оно было достаточно прочно, чтобы противостоять лому в руках грабителя, но никто не требовал от него возможности противостоять адскому отродью, пробуждённому чарами Левиафана.

Второй удар последовал ровно через секунду после первого, Лэйд услышал, как задребезжали едва не сорванные со своих мест медные петли.

Господи, откуда столько силы в теле из мягкого воска?

Третий удар образовал между досок просвет в добрых полдюйма. Восковой демон врезался в преграду с такой силой, что Лэйда едва не подкидывало. За треском дерева Лэйд с ужасом расслышал приглушённое клацанье зубов. В этом звуке не было разочарования. Только едва сдерживаемый голод, которому недолго оставалось быть неутолённым. Ещё несколько ударов — и прочный люк рассыплется в труху, оставив его беспомощным и безоружным. Запертым в собственной лавке среди бесполезных товаров. Этому чудовищу не нужны ни чай, ни консервы. Ему нет дела до муки и зубного порошка. Ему нужен Лэйд Лайвстоун — скорчившийся, захлёбывающийся кровью Лэйд Лайвстоун, услада для его постоянно работающих челюстей…

Воск, подумал Лэйд, напрягаясь в ожидании очередного чудовищного удара. Она состоит из воска, эта чёртова траурная кукла, слепок давно мёртвого ребёнка. Кукла, которую украли брауни, чтобы превратить её в своего голема, вставив в него недостающие части. В своё смертоносное оружие, своего преданного палача. Должно быть, у них ушло чертовски много времени на всё это. Но они были терпеливы, эти маленькие существа, мстившие за свою настоящую хозяйку. Они ждали лишь…

Следующий удар оказался сильнее всех предыдущих, Лэйд явственно расслышал, как хрустнула прочная доска. Это означало, что времени у него совсем немного.

Выскочить из лавки, подумал он, ощущая, как сердце, охваченное гибельным жаром, само тает, будто восковое. Это совсем близко, я успею…

Не успеет — понял он в промежутке между сокрушительными ударами. Даже если ему суждено миновать входную дверь, ему не добежать даже до «Глупой Утки», что через дорогу. Кукла несопоставимо быстрее него, она мгновенно настигнет его на тёмной улице и растерзает, как хорёк — цыплёнка. Может, заседающие допоздна у Макензи гуляки и услышат его предсмертный крик, да только решат, что померещилось. Хукахука — спокойный район, здесь никогда не случается ничего страшного. А утром явившаяся в лавку Сэнди обнаружит внутри идеальный порядок и отсутствие хозяина.

Она молода, у неё острое зрение. Может, она разглядит на старых половицах пару бледно-алых пятен, но решит, что это следы пролитого им накануне вина. Может — ещё прощальное письмо на письменном столе. Никто не станет беспокоиться и искать Лэйда Лайвстоуна. Если человек покидает остров по доброй воле, кто будет ему перечить?..

От следующего удара одна из медных петель лопнула пополам. И Лэйд понял, что у него даже меньше времени, чем он считал.

Воск! В этом слове ему мерещилась отгадка, но сотрясаемое чудовищными ударами тело не могло её нащупать, как бы близко та ни была. Воск, старый тупица Чабб! Воск!

Брауни ждали очень долго, прежде чем выпустить на свободу своё чудовище. Неужели столь сложные ритуалы требовались, чтоб пробудить в нём подобие жизни? Или они всё это время искали недостающие части?.. Нет, всё нужное было у них под руками. Глазные протезы, вставная челюсть… Нет, им недоставало чего-то другого.

Лэйд ощутил накатывающий из того места, где прежде было сердце, смертельный холод. Наверно, так и ощущают себя люди за мгновенье до погибели. Холод, раздирающий изнутри.

Холод! Мысль эта лопнула под сводами черепа, как револьверный выстрел, только звона после неё не было. Брауни ждали наступления холода. Их восковое чудовище способно выносить любые увечья, но боится жары. Вот почему кукла шарахнулась в сторону от выстрела. Она боялась не пули, она боялась того жара, что рождает порох. Значит…

Выждав очередной удар, от которого у него лязгнула челюсть, Лэйд вскочил и стал заваливать на крышку люка всё, что попадалось под руку. Бочки, бочонки, ящики. Мешки с мукой, консервные банки, тюки. Если его мысль верна, каждая выигранная секунда будет драгоценна.

Завал сдержал следующий удар, лишь подпрыгнули на своих местах ящики и тюки. Надолго их не хватит, это очевидно, но если выиграют достаточно времени…

Лэйд метнулся к камину. Жара в нём ещё хватало, чтобы худо-бедно освещать комнату, но тепла он почти не давал. Лэйд вытряхнул в него всё, что нашёл в ящике с углём, черпая горстями. Мало. Слишком мало. Ночь, затопившая Новый Бангор, необычайно холодна, даже сквозь пиджак он ощущал стоящую в лавке прохладу. Ему нужен жар. Много жара!

Зарычав, Лэйд бросился к письменному столу и принялся швырять в камин всё, что попадалось под руку. Подшивка «Эдинбургского обозрения». Стопки старых счетов, прейскурантов и выписок. Пожелтевшая от времени корреспонденция и бесполезные календари. Всё отправлялось в камин, но огонь, хоть и являлся жадной до пищи стихией, был вынужден подчиняться физическим законам — тем самым, которые не глядя нарушал Левиафан. Языки пламени медленно и неуверенно поглощали бумагу, почти не давая жара. Огню нужно время, чтоб разгореться как следует. Больше времени, чем было у него в запасе. И много пищи.

Бюро и конторские ящики опустели вслед за письменным столом, пугающе быстро. Лэйд швырял в огонь всё, что составляло его жизнь, но не испытывал ни скорби, ни удовлетворения. Сейчас всё это было лишь топливом. Лишь единожды его сердце тоскливо защемило — когда он отправил в камин одним махом все толстые гроссбухи.

Мало. Огню надо больше пищи. Бумага слишком быстро таяла в оранжевом пламени, но почти не насыщала теплом выстуженную холодной ночью комнату. Ещё бумаги. Ещё пищи.

Лэйд замер посреди лавки, уставившись на распахнутую дверь своего крошечного кабинета. Там, на углу стола, в одном раз и навсегда заведённом месте лежал предмет, к которому его взгляд примагнитился сам собой. Объёмный тяжёлый фолиант с хорошим дорогим переплётом. Прикосновение к которому он так хорошо помнил.

— Нет, мистер Хиггс… — Лэйд потерял бесчисленное множество драгоценных секунд, стоя посреди разгромленной лавки и глядя на книгу, — Только не вы!

Он даже протянул руку, словно книга могла сама скакнуть к нему в ладонь. Но она не скакнула, конечно. Осталась равнодушно лежать на углу стола. Большая книга, много хорошей плотной бумаги…

Лэйд едва не зарычал от отчаянья.

— Нет. Я не могу. Как же я без вас?

— Чтобы удалить известковый налёт с крана, обвяжите его на ночь смоченной в уксусе тряпицей, — отозвался Диоген, безучастно наблюдавший за творящимся хаосом. Как и полагается воспитанному автоматону, он никогда не заговаривал первым, однако считал необходимым поддержать беседу — в свойственной ему манере.

Проклятый жестяной болванчик! Лэйд едва сдержал желание всадить пулю меж нарисованных