Шрифт:
Закладка:
Тень отделилась от него и бросилась прочь…
Мариалена вытянула ногу и пришпилила тень Пэна к земле каблуком.
Пэн, привязанный к дереву, схватился за горло. Любая рана, нанесенная тени, отражалась и на нем.
– Ой, какая жалость. Похоже, я ошиблась, – протянула Мариалена, смотря на Гефеста и Капитана. – Его тень поймали не вы, а я.
Они оба бросились к ней…
– Еще один шаг, и я его убью, – сказала она и еще глубже погрузила каблук в шею тени. Пэн захрипел и забулькал.
– Ну, давай, – поддразнил ее Капитан Пиратов. – Тень нельзя убить без магии.
– Ясновидящие владеют магией, – похвасталась Мариалена.
Она еще сильнее придавила каблуком тень. Питер уже еле дышал…
– ПРЕКРАТИ! – закричал Гефест.
Мариалена чуть приподняла каблук. Пэн отчаянно хватал ртом воздух.
– Освободите меня, или он умрет, – потребовала девочка.
Гефест, не колеблясь, направился к ней.
– Она лжет, Гефест, – предупредил его Капитан.
– Пэн – ребенок. А я не позволю убить ребенка, каким бы опасным он ни был, – ответил Гефест, развязывая руки Мариалене.
– Она наша единственная надежда на то, чтобы узнать будущее! – рявкнул Капитан. – Стой на месте!
Он схватил Гефеста, но тот ударил его локтем в пах, и Капитан согнулся пополам. Гефест развязал последний узел…
И, едва освободившись, Мариалена пихнула его обеими руками в грудь. Гефест грохнулся на землю, а девочка-ясновидящая отбросила веревку и убежала в лес с криками:
– Дураки! Болваны! Олухи!
Привстав, Гефест повернул голову и поймал взбешенный взгляд Капитана Пиратов.
– Не подчинился приказам. Предал капитана. Пощадил врагов вместо того, чтобы спасти себя и друзей. В тебе вообще нет ничего от пирата, – проговорил Капитан. – Ты бесхребетная тряпка. Вероломный болтун. Не быть тебе в моей команде.
Он ушел в лес, оставив Гефеста сидеть в полной тишине.
Почему так тихо? Гефест обернулся…
Но Пэн и его тень тоже исчезли.
8
Когда на восходе пришли волколаки, ученики разбежались от страха.
Рафаль приказал зверям разрушить школу Пэна, и те с удовольствием выполнили приказ. Они врывались в классы, рыча и брызгая слюной, разбивали столы и стулья, пока группа «ВЕСЕЛЬЕ ПИТЕРА» готовила музыкальное подношение для Пэна. Они разгромили кухни и сожрали все блюда, которые группа «ЕДА ПИТЕРА» приготовила к его возвращению: трюфельные пирожки, ризотто[13] с омаром, королевские дыни с икрой, клубничные пудинги, – пока не осталось ничего, кроме крошек, а в соусе отпечатались следы ног сбежавших учеников. Они разнесли на кусочки мраморный пол на этаже, где занималась группа «ДРАКИ ПИТЕРА», и те провалились вниз, в канализацию. Что же касается группы «ЛОГОВО ПИТЕРА», которым задали построить для Питера новый дворец на вершине башни Добра… последним, что они услышали, убегая с криками, был грохот разрушений и рык зверей, упивающихся собственной яростью.
Мидас смотрел на все это из окна башни Директоров, пока Рафаль следил за Сторианом, который увлеченно рисовал, как ученики из обеих школ убегают в безопасный Синий лес.
– Я ошибался в тебе, – сказал Мидас Злому Директору. Он был одет в одну из темных рубашек Рафаля, в серых глазах плескалась обреченность. – Я думал, у тебя доброе сердце.
– Может быть, когда-то так и было, пока я не направил свою душу к Злу, – пробормотал Рафаль, не глядя на него. Завернувшись в черный плащ, он смотрел на перо. – Теперь во мне не осталось ничего доброго.
– Тебе не обязательно быть добрым, чтобы защищать своих учеников, – возразил Мидас. – Я думал, ты позаботишься о них. Позаботишься обо мне.
– Сейчас меня больше всего заботит выживание – тебя это тоже должно заботить, если хочешь вернуться домой, – ответил Директор школы. – А чтобы выжить, мне нужно, чтобы ученики стали моей армией.
– Ты думаешь, что вот так соберешь себе армию? Разрушив собственную школу? Терроризируя учеников? Превратив одного из них в золото? – спросил Мидас. Из окна по-прежнему слышалось рычание и визг. – Тебе сейчас не верен никто. Ты не можешь никого назвать другом. Даже меня, хотя я в тебя верил. А ты за это предал меня и сделал своей марионеткой, как и всех остальных учеников.
Рафаль резко развернулся к нему и вскинул руку; Мидас тоже поднял руку и коснулся пальцами локона своих волос, которые тут же стали золотыми.
– И я с удовольствием сделаю из тебя статую, которая будет безмолвно стоять в моих покоях, – прорычал Злой Директор.
Мидас замолчал.
Рафаль прошел мимо него к окну, наблюдая, как из замков убегают последние ученики. А потом перевел взгляд на дебри Синего леса, где ждали Крюк, Аладдин и Кима, настороженно смотря на Директора.
– Пойдем, читатель. – Рафаль повернулся и, взмахнув плащом, направился к лестнице.
Мидас не двинулся:
– Теперь я даже недостоин имени?
Палец Мидаса вдруг дернулся вниз, превратив одну из половиц в золотой слиток. Мальчик споткнулся и упал, и невидимая рука потащила его к лестнице лицом вперед.
– Иду, иду! – проворчал он.
Ученики считали, что в Синем лесу будет безопасно, но на самом деле они оказались в искусно расставленной ловушке. К тому времени, как в лес, сырой от утренней росы, спустился Рафаль, сотня ребят, растрепанных и перепуганных, оказались зажаты в углу – с одной стороны Тимоном и восемью никогдашниками, которые переоделись из зеленых пижам в черную форму Школы Зла и не выпускали их обратно, – а с другой их ждали Аладдин, Кима и Крюк, которые перегородили ворота, ведущие в Бескрайние леса, большой золотой статуей.
– Это же Руфиус! – воскликнула одна из всегдашниц.
– Руфиус? Он же учился в школе? – удивился Тимон, шире раскрыв единственный глаз.
– Всегдашник! – крикнул еще кто-то. – Он обратил всегдашника в золото!
Тимон отступил на несколько шагов от Злого Директора. Его товарищи по пиратской команде – тоже.
– Это не зло. Это… варварство! – закричал один из никогдашников. – Что вы с ним сделали?
– То же, что сделаю с каждым, кто не будет верен мне, – холодно ответил Директор.
Все дружно уставились на Рафаля.
– Пэн – не ваш Директор. И мой брат Райан – не ваш Директор. Директор – это я, – произнес он. – Теперь вы подчиняетесь мне. Всем ясно?
Он ждал, что они с уважением склонят головы, что тут же станут его верным войском. Но вместо подчинения он увидел лишь страх, словно Директор, которого раньше считали честным и справедливым даже те, кто был на другой стороне, только сейчас показал свою истинную суть – эгоистичного, жестокосердного чудовища. Позади них среди деревьев плелся Мидас
