Прямо в гущу боя влетел водяной смерч, хватая всех без разбора и расшвыривая в стороны. Потрясенные и промокшие, они подняли головы и увидели главу своей армии, стоявшего возле одной из мейденвейлских катапульт, мокрого от водяной бомбы.

– Эгоистичные ослы! – вскипел Райан. – Вам повезло, что ваши короли и королевы крепко спят в покоях Совета Королевств в Мейденвейлском замке, а то многих из вас казнили бы на месте как предателей. Немедленно вернитесь на свои места.

– Или что? – прорычал солдат из Друпати, который нанес первый удар в драке. Он шагнул вперед, сдвинув густые брови, с его седеющей бороды капала вода. – Ты Добрый Директор. У тебя нет власти над Злом.

Райан фыркнул:

– Ваши правители обязались…

– Мы не работаем на Добро, какие бы обязанности ни брали на себя наши правители, – перебил здоровенный воин из Рейвенбоу, с голой грудью и бронзовыми волосами, заплетенными в пучок. Он встал рядом с бойцом из Друпати. – Мы дали тебе шанс, потому что нам сказали, что ты Единственный, который поможет Злу победить. Единственный, которому важно равновесие, а не бесконечные победы Добра. Но ты слишком нерешителен, чтобы по-настоящему пойти на войну. Ты не Единственный. Ты просто трус. Тратишь время и выставляешь нас дураками. Пусть за тебя дерутся пупсики-всегдашники. А мы будем сражаться за твоего брата!

Солдаты-никогдашники радостно закричали, и воитель из Рейвенбоу возглавил общее скандирование: «Рафаль! Рафаль! Рафаль!», такое громкое, что оно разнеслось по всему лесу и отдалось в груди Рафаля. В первый момент Директор школы был потрясен, услышав, как злая часть его армии кричит ему в лицо имя брата. Всегдашники тоже выглядели напуганными, словно и они, вслед за никогдашниками, начали сомневаться в Райане.

– Рафаль! Рафаль! Рафаль!

Имя его брата звучало и звучало, дразня его, оскорбляя, напоминая не о любви, которую близнецы когда-то чувствовали друг к другу, а о том, что брат мешает ему достичь своей судьбы. Его синие глаза стали холодными, душа пробудилась, разгоняя ночные тревоги, словно он с самого начала все понимал неправильно.

Не будет никаких переговоров с Рафалем.

Никаких предложений изгнания или угроз тюремным заключением. Он не будет заставлять брата смириться с новым положением дел.

Потому что его судьба – не быть Добром в противовес Злу Рафаля. Его судьба – не быть половиной целого… Само существование его брата… присутствие Рафаля в школе… все это – препятствия. Испытание, которое нужно преодолеть.

Чтобы спасти школу, Райан должен стереть Рафаля с лица земли.

Убить брата-близнеца.

Вот почему он не мог уснуть – мысли кружились вокруг ответа, к которому он боялся прийти.

Он должен сотворить зло ради мира и покоя.

Один должен пасть, чтобы явился Один-Единственный.

Добро и Зло в равновесии, которое поддерживает один лидер.

Лицо Райана застыло. Он свирепо посмотрел на здоровяка из Рейвенбоу, глаза Директора горели синим огнем, и тот в конце концов перестал скандировать имя Рафаля, а за ним – и все остальные никогдашники, почувствовавшие, что что-то в их полководце изменилось.

Райан подошел к здоровяку:

– Ты думаешь, я не могу вести за собой Зло? Что я слишком добрый, чтобы за меня можно было сражаться?

Он задал этот вопрос мягким голосом, который прозвучал страшнее любой угрозы.

Солдат выпрямился:

– Я… я…

Райан схватил его за щеки:

– Может быть, ты хочешь убедиться в этом лично?

Прежде чем солдат успел отреагировать, Райан вдохнул в его рот силу своей души, и сила эта золотом осветила изнутри его кожу.

Солдат пораженно отступил. На какое-то мгновение его лицо светилось теплотой души Райана. Но затем свет стал холоднее и двинулся вниз, осветив его шею ледяным синим светом.

Глаза солдата вспыхнули.

Он почувствовал, что сейчас произойдет.

И схватился за горло.

Синий холод расходился волнами, к лицу и к груди – парализующий холод, наполнивший все сосуды и жилы в теле. Душа Райана становилась все холоднее и холоднее, пока здоровяк не оказался полностью заморожен.

Он еще сумел хрипло вскрикнуть:

– Не-е-ет!

Его лицо раскололось, кусочки льда полетели во всех направлениях. Холодное обезглавленное тело посерело и грохнулось на землю.

Сотни солдат отпрянули в ужасе.

На Райана отовсюду смотрели перепуганные глаза.

Директор вытер губы.

– Кто еще хочет что-нибудь сказать? – спросил он.

Ответом ему стала тишина.

7

– Ты сказала, что Райан будет единственным, но это не вся правда, так, значит? – насмешливо спросил Капитан Пиратов. – Скажи же нам, Мариалена Садер, какова вся правда?

Мариалена прищурила глаза; связанными руками она не могла прикрыться от восходящего солнца. Ее привязали к дереву одной веревкой с Питером Пэном. Она сидела на земле, вытянув ноги в туфлях с острыми каблуками. Пэн, накрытый собственной тенью, пытался вырваться, но тень и пальцем не шевелила. Тень Пэна смотрела на Мариалену, словно ее тоже очень интересовал ответ юной прорицательницы.

– Ну? – спросил Гефест, стоявший рядом с Капитаном.

– Если вы будете снова и снова задавать один и тот же вопрос, я буду давать на него один и тот же ответ, – вздохнула Мариалена. – Я видела, что Единственным будет Райан. Мои родители видели Рафаля. Мои братья – Пэна. Это вся правда, которая вам нужна.

– Тогда зачем ты воспользовалась заклинанием старения? Почему сказала ведьме, что это не вся правда? – возразил Гефест.

– Почему это для вас так важно? – с любопытством спросила Мариалена. – Вы ведете себя так, словно или ты, или Капитан Пиратов сможете стать Директором школы. Уверяю вас, этого не будет.

Капитан стиснул зубы:

– Слушай внимательно, мошенница. Нам нужно знать, кто будет Директором школы, чтобы не встать на сторону не того кандидата и не погибнуть. Трое не могут быть Единственным. Они не могут все стать Директором школы.

– Или могут? – ответила Мариалена.

Капитан и Гефест непонимающе уставились на нее. Даже Пэн внимательно прислушался. И он, и его тень внимательно следили за каждым словом девочки.

– Последний шанс, – прорычал Капитан. – Скажи нам, что на самом деле видишь.

Мариалена поправила волосы:

– Нет уж, спасибо. Мне нравится быть молодой.

Капитан выхватил нож и одним движением приставил его к ее горлу.

– Скажи.

– Или что? – спокойно ответила Мариалена. – Ты убьешь меня так же, как планируешь убить Пэна? Отделить мальчишку от собственной тени и прикончить его? Я точно знаю, что вы сделаете.

Она повернулась к Пэну:

– Они освободили тебя только для того, чтобы убить. Чтобы добиться благосклонности того близнеца, который победит.

Капитан отшатнулся, застигнутый врасплох.

– Ложь! – закричал Гефест.

Пэн побледнел.

– Откуда они знают о моей тени? Откуда знают, как меня убить? – Он повернулся к Гефесту