Вторая пациентка, которой должны были сделать операцию по расписанию, уже прошла медикаментозную подготовку и направлялась в анестезиологический кабинет. Бедную женщину пришлось отправить обратно прямо в дверях операционного блока, что всегда является большим потрясением для встревоженного пациента и его родственников, которые успели морально настроиться на сердечную операцию. Я вернулся в операционную и велел бригаде подготовиться к срочной замене митрального клапана у подростка в крайне тяжелом состоянии. Как звали пациентку? Я не знал и не спросил. Я даже не поговорил с обезумевшими от тревоги родителями и сестрой. У меня просто не осталось времени.

Объявив об изменении планов, я вернулся в отделение интенсивной терапии. Арчер зашел к родственникам девочки, очень интеллигентной семье, и сказал им, что Софи умирает. Он уже сделал самое сложное, сообщив плохие новости, и теперь глубокое беспокойство отражалось на трех унылых лицах. Как можно смягчить новость о грядущей смерти ребенка? Возможно, дать немного надежды. Это волшебное слово. Надежда составляла часть моей работы, и со своим обычным оптимизмом и полной уверенностью в себе я объяснил, что, хотя инфекция полностью разрушила митральный клапан, мы можем заменить его. У нас есть шанс быстро попасть в операционную, и нам нужно им воспользоваться как можно скорее. Мне оставалось предупредить их только об одном: если Софи установят искусственный клапан, ей всю жизнь придется принимать антикоагулянт варфарин. Варфарин необходим, чтобы сократить выработку печенью белков свертывания крови. Я пресек последующие вопросы, сказав, что сам отвезу Софи в операционную, чтобы не ждать санитаров. Время пришло.

Людям с искусственным сердечным клапаном необходимо всю жизнь принимать антикоагулянт, чтобы снизить риск образования тромбов.

Мы прошли мимо анестезиологического кабинета и сразу положили Софи, находившуюся без сознания, на операционный стол. Канюли и электроды, необходимые для подключения мониторов, были на месте, мои инструменты лежали на синем полотне (набор для взрослых и набор для детей, потому что Софи находилась на промежуточной стадии), и медсестры стояли наготове. Пушистые белые тампоны были внимательно пересчитаны и выложены в ряд. Худая и бледная Софи по цвету сливалась со своим халатом, который вскоре бросили на пол. Медсестра и резидент натерли ее раствором йода и закрыли синими драпировками. Я пытался отрегулировать светильники, но они были абсолютно новыми, дешевыми и жили своей жизнью. Все, что мы имели, было либо новым и дешевым, либо старым. Инструменты, пилы, аппараты искусственной вентиляции легких, аппараты искусственного кровообращения – все периодически ремонтировали. Вот с чем нам приходилось работать, но жаловаться по этому поводу не имело никакого смысла.

Я быстро вскрыл грудную клетку. Биохимический анализ крови был плох, поскольку ее поврежденное сердце приказало долго жить. Софи сама находилась на грани жизни и смерти, и нам требовалось безопасно подключить ее к аппарату искусственного кровообращения. Мы бы оперировали ее сердце, пока кровь фильтровалась. Разрезав грудину, я увидел значительное количество желтой жидкости внутри перикарда, окружавшего сердце. В этом «супе» плавали нити инфицированного белка, кишащего стафилококком. После того как мы все это высосали и вычистили, я установил трубки, и перфузионист запустил аппарат искусственного кровообращения. На данный момент Софи находилась в безопасности. Пришло время оценить ущерб.

Ее юношеское левое предсердие было очень маленьким, поэтому я подобрался к нему со стороны правого предсердия через межпредсердную перегородку. Моему взору открылся митральный клапан, который выглядел так, будто он покрыт водорослями. На месте соединения передней и задней створки слева от меня был абсцесс: ткани, разрушенные бактериями, разорвались, в результате чего клапан отделился от стенки сердца. Моим первым желанием было целиком вырезать клапан, но затем я решил сначала очистить его, чтобы посмотреть, что осталось. Я постепенно пробирался к здоровой ткани, на которую можно наложить швы. Первый ассистент неловко держал расширитель для предсердия, не понимая, почему я не работаю быстро, как обычно. Но я решил попробовать спасти клапан и избавить Софи от пожизненного приема антикоагулянтов, которые, скорее всего, в будущем помешали бы ей нормально выносить ребенка.

Я задумался, смогу ли восстановить поврежденные края обеих створок с помощью кусков перикарда. Фиброзная оболочка, окружающая сердце, была самым подходящим материалом, но поскольку перикард Софи кишел бактериями, я взял перикард коровы – листы стерилизованной ткани, предназначенные специально для восстановления сердца или кровеносных сосудов. Я вырезал овальную заплату и вшил ее в кашеобразную стенку сердца, а затем заново закрепил створки клапана. Отверстие клапана стало меньше, но не настолько маленьким, чтобы препятствовать току крови. В одном углу я использовал дополнительную полоску человеческой аорты, чтобы укрепить свою «починку». Пикассо гордился бы мной. Или, возможно, скульптор Генри Мур. Теперь сердце Софи включало в себя частицы мертвого человека и мертвой коровы. Я надеялся, что это произведение прикладного искусства выдержит давление, когда сердце снова начнет биться, что нам вскоре предстояло выяснить.

Все, что выдавали хирургам, было либо новым и дешевым, либо старым. Инструменты, пилы, аппараты искусственной вентиляции легких, искусственного кровообращения – все приходилось ремонтировать.

Прежде чем начать закрывать грудную клетку, я осторожно промыл полости сердца физраствором. Детские сердца «заводятся» очень быстро, и мы не хотели, чтобы инфицированные продукты распада тканей попал в мозг Софи. Вскоре мы получили эхо-изображения от датчика в пищеводе девочки. Внутри левого желудочка кружились обычные крошечные пузырьки воздуха, которые выглядели на экране, как метель. Я сделал маленький прокол в высшей точке аорты, и пузырьки вылетели в атмосферу, где им и место. Когда сердце начало ритмично биться, мы увидели, что клапан работает хорошо и протекает лишь незначительно.

Пришло время задуматься об отключении аппарата искусственного кровообращения, что представляло собой еще одну сложность, но сердце уже выглядело лучше и сокращалось координированно. Все четыре клапана исправно открывались и закрывались, поэтому я сказал, что пора медленно отключать пациентку от аппарата. Маленькое сердце стало работать самостоятельно; давление поднялось до 100 мм рт. ст., и заплаты держались на месте.

Внезапно в дверях показалась лысеющая голова Ника Арчера, поэтому я попросил резидента в очках закрыть грудную клетку, а сам пошел поговорить с Ником. Арчер спросил, почему операция заняла больше времени, чем обычно, и выразил беспокойство о родителях девочки. Чем умнее ожидающие родственники, тем полнее они понимают происходящее и тем больше тревожатся. Арчер особенно радовался, что мы «отремонтировали» старый клапан. И хотя мы даже младенцам вставляли искусственные клапаны, найти баланс между недостаточной и избыточной антикоагуляцией настолько трудно, что по существу нам