поддержки для взрослых, которую прислали из США на тестирование. Этот центробежный насос Levitronix был последним из пяти предоставленных бесплатно, и остальные четыре спасли по одному пациенту, каждый из которых находился в шоке и умер бы без аппарата. Мог ли я адаптировать эту систему, рассчитанную на взрослого, под ребенка? Подобное не практиковалось ранее. У нас не было разрешения использовать систему на детях, поэтому требовалось преодолеть несколько технических трудностей.

Как и в аппарате искусственного кровообращения, в приборе Levitronix содержалось больше жидкости, чем во всей системе кровообращения ребенка, поэтому нам предстояло заполнить трубки кровью, чтобы избежать чрезмерного разбавления. Помимо этого насос обычно качал от пяти до семи литров крови в минуту, что вполне достаточно для 70-килограммового мужчины, но слишком много для младенца, который весил чуть больше полутора килограммов. Нам требовалось значительно снизить скорость тока жидкости и поднять уровень антикоагуляции, чтобы предотвратить образование сгустков. Опасность такого шага заключалась в повышении риска кровотечения внутри грудной клетки или мозга. Наконец, медсестры из педиатрического отделения интенсивной терапии не имели никакого опыта обращения с этим устройством, поэтому пришлось звать на помощь специалистов из взрослого отделения интенсивной терапии.

Каждый раз, когда я делал что-то необычное, кто-то жаловался руководству, и мне угрожали увольнением. Влияло ли это на мой мыслительный процесс? Нисколько. Национальная система здравоохранения открыто предоставляет статистику смертности пациентов каждого хирурга, но не может обеспечить больницы оборудованием, необходимым для спасения жизней. В чем здесь смысл? Моя бригада перфузионистов спокойно воспринимала трудности, потому что никто не хотел видеть, как умершего воскового новорожденного, дочиста вымытого, накрывают простыней в конце долгой операции. Меньше всего этого хотели медсестры, которым приходилось иметь дело с телом еще долгое время после того, как бухгалтеры уйдут в паб праздновать экономию больничного бюджета.

Чтобы подключить Levitronix, я просто оставил маленькую аортальную канюлю на месте, но переместил венозную дренажную трубку из правого предсердия в левое. В последний раз безуспешно попытавшись отключить ребенка от аппарата искусственного кровообращения, мы выключили аппарат, и я быстро сделал необходимые корректировки. На этом этапе младенец находился между жизнью и смертью одну, две, а затем и три минуты. Большее время без циркуляции крови при нормальной температуре тела привело бы к необратимым повреждениям мозга.

Систему циркуляторной поддержки подключили менее чем за четыре минуты, и вращающийся ротор обеспечивал ток крови со скоростью один литр в минуту. Младенец до сих пор оставался жив, но у него было низкое кровяное давление и отсутствовал пульс. В отличие от пульсирующего Berlin Heart, насос Levitronix качал кровь непрерывным потоком. Уход за пациентами без пульса в отделении интенсивной терапии всегда сопровождался множеством трудностей, но медсестры, которые умели работать со взрослыми на циркуляторной поддержке, уже возвращались в больницу. Когда мы зашили крошечную грудную клетку с трубками внутри, у меня почти не осталось надежды, что мы спасем этого ребенка. Многое могло пойти не так, но я считал, что любой шанс на выздоровление стоит усилий. В противном случае мне пришлось бы провести бесконечно тяжелую беседу с убитыми горем родителями, в ходе которой я пытался бы донести до них то, что сам целиком не понимал. Раньше мне часто приходилось это делать, причем обычно от лица своих менее храбрых начальников, которые не могли справиться с такой задачей самостоятельно.

Каждый раз, когда я делал что-то необычное, кто-то жаловался руководству, и мне угрожали увольнением. Подобные угрозы нисколько не влияли на мою работу.

Я сидел вместе с медсестрами возле койки, наблюдая, как садится солнце и наступает ночь. Никто из тех, кто находился рядом со мной, не был на дежурстве. Мы просто старались сделать для семьи ребенка все, что в наших силах, и нам приходилось расплачиваться за это. «Вам действительно было необходимо использовать этот насос на младенце?» – спросили меня. «А вы бы предпочли, чтобы младенец оказался в морге? Тогда вы выбрали не ту профессию», – ответил я. «Пошел на хрен!» – продолжил я в уме, но не стал озвучивать. Лаима лежала на соседней койке, и ее крошечные ручки держали в своих руках взволнованные родители. Она все еще спала, находясь в медикаментозном Ла-Ла Ленде, но с ней все было в порядке.

Младенец может находиться без циркуляции крови, между жизнью и смертью, не более трех минут.

Понадобилось три дня циркуляторной поддержки с помощью системы Levitronix, чтобы сердечко маленького мальчика восстановилось. Как только мы удостоверились, что сердце достаточно сильно, то забрали ребенка в операционную и убрали это пугающее устройство. Через две недели мальчик отправился домой вместе со своими счастливыми родителями. Не окажись у нас такого подарка из Соединенных Штатов, вместо радостного возвращения домой были бы похороны. Основу нашего здравоохранения составляла благотворительность.

Я запомнил день выписки Лаимы из больницы по одной интересной причине: в тот день я сделал операцию по устранению дефекта межпредсердной перегородки сразу трем родным братьям. Почему? Потому что их мать была так взволнована предстоящей ее детям операцией, что не могла определиться, кто будет первым, а кто последним. Чтобы облегчить ее мучения, педиатрическое отделение интенсивной терапии согласилось принять всех троих в один день и пригласило дополнительных медсестер.

Прошло четыре года, прежде чем я снова увидел Лаиму. В течение этого времени доктор Вилсон держал ее под пристальным наблюдением и каждые шесть месяцев направлял на эхокардиографию. Первое время прогресс был огромен. Сердечная недостаточность исчезла, а кормление стало проходить гораздо лучше. Лаима расцвела и стала активной малышкой. Затем прогресс постепенно замедлился. Шум прямо за грудиной снова стал громче, и обследование показало, что аортальный клапан стал жестким и узким, а сердечная мышца – толстой. В больнице все огорчились, понимая, что пришло время повторной операции. Вилсон решил не использовать менее инвазивный метод баллонной дилатации[42], и я забрал девочку в операционную, намереваясь помочь ей, прежде чем она пойдет в школу.

Однажды я сделал операцию по устранению дефекта межпредсердной перегородки сразу трем родным братьям. Их мать так сильно переживала, что не могла определиться, кого оперировать первым.

Обнажив клапан, я заметил, что он немного вырос, но отверстие снова было узким. Как и в прошлый раз, я сделал скальпелем два надреза от отверстия наружу, чтобы мобилизовать две утолщенных створки. Мышца под клапаном тоже оказалась толстой и разросшейся, поэтому я прорезал канал, чтобы увеличить отток крови из желудочка. Все стало выглядеть лучше, но я не испытывал оптимизма, понимая, что результата может хватить только на пару лет. Лаима