сомневается: самцы выработали адаптации к убийству. Аналогичные адаптации, побуждающие их убирать потомство свергнутого соперника, были обнаружены у самых разных видов, включая горилл, тигров, гепардов и пум. Для эволюционного биолога XXI века подобные результаты неудивительны. Родительские ресурсы матери чрезвычайно ценны. В ходе эволюции самцы многих видов развили механизмы, гарантирующие, что данные ресурсы будут расходоваться на их потомство, а не самцов-конкурентов. Самцы львов слишком нетерпеливы, чтобы мирно ждать, пока самка завершит лактацию. Убийство чужих детенышей ускоряет успешное спаривание.

Эволюционные психологи Мартин Дэйли и Марго Уилсон обнаружили, что самым надежным предиктором детоубийства является жизнь с суррогатным родителем. В Америке дети, живущие с одним или обоими суррогатными родителями – отчимами, мачехами или их эквивалентами, в 60–100 раз чаще погибают от рук членов семьи, чем дети, живущие с биологическими матерью и отцом[239]. Канада и другие западные культуры демонстрируют аналогичную статистику. Большинство преступлений совершают отчимы. По всей вероятности, это объясняется тем, что после развода примерно 90 % детей остаются с матерью, а значит, подавляющее большинство неродных родителей – отчимы.

В рамках одного канадского исследования изучили данные за период с 1974 по 1990 год. Согласно расчетам, уровень детской смертности от избиений генетическими отцами составлял всего 2,6 на миллион[240]. Уровень смертности от избиений отчимами, состоящими в официальном браке с матерью, оказался в 27 раз выше – 70,6 на миллион, а уровень смертности от избиений сожителями мужского пола – 576,5 на миллион. Примечательно, что генетические и суррогатные родители, как правило, убивают младенцев и маленьких детей разными способами. Согласно результатам одного исследования, в 82 % случаев маленьких забивали до смерти отчимы, и всего в 42 % случаев – генетические отцы[241]. Для сравнения: стреляли в детей 25 % генетических отцов, и только 1,5 % отчимов. Генетические, скорее всего, захотят покончить с жизнью ребенка быстро и относительно безболезненно. Отчимы с большей вероятностью забьют до смерти либо в результате многократных нападений в течение длительного периода времени, либо в результате одной мощной вспышки ярости.

Эти тревожные цифры, несомненно, занижены. Некоторые случаи инфантицида остаются тайной навсегда. Другие списывают на «естественные причины». Как показывает практика, многие детские смерти, ранее приписываемые соответствующему синдрому[242], на самом деле являются следствием преднамеренного убийства.

По статистике, от жестокого обращения страдает 1 из 3000 канадских дошкольников, живущих с обоими генетическими родителями. Для детей, живущих с одним биологическим и одним суррогатным родителем, этот показатель гораздо выше – 1 из 75[243]. Разумеется, это явная недооценка, поскольку многие ситуации остаются незарегистрированными.

И снова мы видим аналогичную картину по всему земному шару. В качестве примера можно привести парагвайских охотников-собирателей аче. Согласно данным одного исследования, 19 % детей, выросших с двумя генетическими родителями, умерли, не достигнув 15-летнего возраста. Отчасти это связано с болезнями, нехваткой продовольствия и отсутствием современной медицины. Если вам кажется, что это много, подумайте вот о чем: из детей, воспитанных матерью и отчимом, до 15 лет не доживают 43 % – колоссальная цифра![244]

Хотя в большинстве случаев пасынки гибнут в раннем возрасте, дети постарше тоже не застрахованы от насильственной смерти. Не так давно гражданин Великобритании Марк Дандо, 36 лет, был обвинен в убийстве 15-летней падчерицы Дженны Болдуин[245]. Мужчина утверждал, что это был несчастный случай: во время семейной ссоры Дженна упала с лестницы и погибла. Сокамерник Дандо, Майкл Болдуин, настаивал, что все было иначе: узнав, что Дженна беременна, Дандо избил ее до смерти. Отцом ребенка был не кто иной, как сам отчим. По словам Болдуина, Дандо признался, что пришел в ярость и ударил ее. Услышав «хруст», он понял, что нечаянно сломал ей шею. Как утверждал Болдуин, Дандо ни о чем не сожалел: «Он сказал, что она получила по заслугам и была настоящей занозой в заднице»[246].

Истории Золушки

Хотя в основном пасынков убивают суррогатные отцы, наша и другие культуры преимущественно акцентируют опасность мачех. Толковый словарь Уэбстера дает два определения мачехи: 1) жена отца от нового брака и 2) женщина, не обеспечивающая должного ухода и внимания. Истории о жестоких мачехах уходят корнями во тьму веков и встречаются во многих культурах. В «Сказке про можжевельник», написанной братьями Гримм, мачеха отсекает пасынку голову крышкой сундука с яблоками, привязывает ее к туловищу шарфом и все выставляет так, будто его случайно обезглавила ее дочь[247]. Затем варит из мертвого мальчика рагу и приказывает девочке похоронить кости под кустом можжевельника. Мертвый мальчик превращается в птицу и в награду за пение получает от горожан жернов. В конце он обманом выманивает мачеху из дома и бросает жернов ей на голову. Та погибает, птица чудесным образом превращается обратно в мальчика, и дети живут долго и счастливо с родным отцом.

В русской сказке «Баба-яга» жили-были муж с женой, и была у них дочка. «Заболела жена и умерла. Погоревал-погоревал мужик, да и женился на другой. Невзлюбила злая баба девочку, била ее, ругала, только и думала, как бы совсем извести, погубить»[248]. Однажды отец куда-то уехал, и мачеха попросила падчерицу сходить к ее сестре, ведьме-людоедке. Как и сказка про можжевельник, история Бабы-яги заканчивается хорошо: девочке удается спастись. Прознав о коварных замыслах, отец убивает мачеху, после чего они с дочкой живут долго и счастливо.

Детали отличаются, но основная тема злой мачехи остается той же. От Индии и России до Японии и Северной Америки детские истории о жестоких мачехах несут в себе универсальный психологический смысл. Можно только удивляться, почему истории об опасных отчимах распространены гораздо меньше.

Убийство пасынков как адаптация

Убийство пасынков ужасает, что совершенно естественно. К сожалению, открытие, что пасынки подвергаются повышенному риску убийства, настолько потрясло многих социологов, что некоторые предприняли отчаянные попытки опровергнуть наблюдения[249]. Тем не менее факт есть факт, и я считаю, что теория адаптации к убийству обеспечивает самое правдоподобное объяснение данной закономерности.

Откровенно говоря, у отчимов нет особого репродуктивного стимула заботиться о неродном ребенке. Зато есть стимул убрать его с дороги. Отчим, убивающий пасынка, с одной стороны, не дает матери вкладывать ценные ресурсы в потомство соперника, а с другой – высвобождает возможности для инвестиций в собственное потомство. Если мать относительно молода, то убийство теоретически ускорит наступление момента, когда она будет готова к рождению нового ребенка. Наконец, в следующем поколении родные дети отчима столкнутся с меньшей конкуренцией со стороны детей соперников, которых будет значительно меньше. Многократно повторяясь в ходе эволюции, эти преимущества обеспечили соответствующее давление