— Ты предала меня. Неудивительно, что я ищу удовольствия на стороне.

Значит, это правда. Фрэнсис поразила несправедливость жизни, но лучше молчать, чем спорить.

— Понятия не имею, почему я женился на тебе, — сказал муж.

Он сел на один из гобеленовых стульев у камина, с ненавистью взирая на нее. Она попыталась сесть на пол, запястье опухло, и приобрело темно-синий цвет.

— Моя жизнь была бы намного лучше, если бы тебя в ней не было, — не унимался мужчина.

Фрэнсис неловко поднялась на ноги, опираясь на здоровую руку.

— Моя тоже, — ответила она.

Эдвин изумился: за десять лет брака Фрэнсис ни разу не посмела перечить ему.

— А ты женился на мне, — ее голос наполнился ядом, который обычно она скрывала, — чтобы завладеть семейным бизнесом моего отца после его выхода на пенсию, потому что у меня нет братьев. Ты женился, потому что без меня, без моих денег, без одобрения моего отца, ты бы всю жизнь был простым клерком в чужой адвокатской конторе.

Она зашла далеко и знала это. Но была не в силах больше сдерживаться. Как будто внутри ее прорвалась плотина. Эдвин встал, его лицо побагровело от бешенства. Фрэнсис подняла подбородок и посмотрела мужу прямо в глаза.

— Ты женился на мне, потому что я была первой из женщин, которая была настолько одурачена тобой, что сказала «да».

Эдвин с силой ударил ее по челюсти тыльной стороной руки. Фрэнсис отшатнулась, зацепилась за ковер и упала на пол, ударившись сломанным запястьем. Она закричала от боли. Над ней, с полуулыбкой на красивом лице, возвышался Эдвин.

Он повернул печатку на мизинце. Это кольцо, как подозревала Фрэнсис, муж приобрел в ломбарде, ведь у него не было семьи, чтобы получить такую роскошь по наследству. Кольцо порезало ее лицо, когда он ударил снова.

— Я ухожу. Пришлю доктора, чтобы он посмотрел твою руку. Мы должны выкинуть этот ковер: по нему опасно ходить.

Фрэнсис пыталась снова сесть, но не смогла. Она глубоко вздохнула и сделала еще одну попытку. На этот раз успешную. Комната плыла перед глазами, кровь текла по лицу, но у женщины не было сил, чтобы ее вытереть. Эдвин повернулся, чтобы выти, но остановился, передумав.

— Приведи себя в порядок. На тебя противно смотреть. И еще, Фрэнсис, никогда больше не смей говорить со мной в таком тоне!

Он пнул ее в живот и вышел, не оглядываясь.

Оставшись одна в комнате, Фрэнсис распласталась на полу, чувствуя болезненные спазмы в животе, и горько заплакала.

Глава 54

1855

Вайолет

Я лежала на кровати и смотрела в потолок. Прошло два дня с тех пор, как отец нашел мои картины. Два дня я сидела в спальне, ни с кем не разговаривая. Мне не хватало сил, чтобы встать, одеться, спуститься вниз. Хватит ли когда-нибудь опять?

Стук в дверь заставил подпрыгнуть. Я зарылась головой в подушку.

— Уходи!

Мэйбл зашла в комнату, держа поднос с тостами и вареными яйцами.

— Я сказала, уходи.

— Ну вот еще!

Она поставила поднос у изголовья, затем подошла к окну и раздвинула шторы. Яркий солнечный свет, заполнивший комнату, ослепил.

— Ваш отец уехал в Брайтон. А Филипс хочет, чтобы вы поднялись на чердак.

Я села и покосилась на поднос, чувствуя сильный голод.

— Зачем на чердак?

— И прямо сейчас, мисс. — Мэйбл открыла двери моей гардеробной, вытащила платье. — Неужели думаете, что Филипс вас расстроит?

Я потянулась за куском тоста и покачала головой.

— Ну же… Поднимайтесь и посмотрите, чего он хочет.

Девушка положила платье на кровать:

— Я вернусь через пятнадцать минут.

Но я была готова через десять. Нервничая от неизвестности, я поднялась в студию.

Комната преобразилась: стены в дальнем углу были покрыты темно-красными обоями. Мольберт был разобран и сложен возле двери. Не видно следов ни одной моей картины. Шезлонг стоял под окном, где когда-то красовался мольберт. Мне стало плохо от увиденного. Филипс стоял на четвереньках и подклеивал обои. Он оглянулся, затем вскочил на ноги и ухмыльнулся.

— Не знаю, почему ты так светишься, — грубо бросила я.

— Сейчас поймете.

Он подвел меня к стене, пахнущей обойным клеем.

— Видите разницу?

— Все картины пропали.

— Нет. То есть, да. Но есть еще кое-что. Посмотрите внимательно.

В полном замешательстве я посмотрела на стены, перевела взгляд на окна, потом опять на стены.

— Что ты сделал с маленьким окошком? — спросила я. — Куда оно делось?

Филипс, казалось, вот-вот лопнет от возбуждения.

— Оно за стенкой! — Он похлопал по обоям. — Вот за этой.

Я, все еще не понимая, пожала плечами:

— И?

— Как и все ваши картины.

Мои губы растянулись в улыбке.

— Ты возвел новую стену?

— Сначала я подумал, что мог бы просто замуровать нишу и оставить там ваши картины, чтобы однажды вы могли их снова достать. Но потом, я придумал, что надежнее будет сделать тайник.

Он дотронулся до губы. Только сейчас я заметила, что они распухли, а нос разбит.

Я протянула руку, но он отмахнулся.

— Все в порядке. Смотрите.

Филипс отодвинул шезлонг от стены и наклонился.

— Здесь маленькая дверь.

Он прощупал стену и нашел ее.

— Вам нужно просто нажать, и дверца отворится.

Он тихонько нажал на стену, и вдруг маленькая, не больше метра, дверь открылась.

— Даже я смогу поместиться внутри. Ну а уж вы — тем более. Попробуйте.

Я посмотрела на него, он кивнул. Я опустилась на колени и с трудом протиснулась в маленькое пространство крошечной комнатки, похожей на узкий шкаф. Почти два метра в длину, а может чуточку больше. Полностью вытянуть руки у меня не получилось. Значит, скорее всего, метр в ширину. Потолок нормальной высоты, я спокойно встала. С одной стороны стены находилось маленькое окошко.

— Ну как? Вам нравится?

Филипс смог пролезть в комнатку лишь сжав широкие плечи. Он встал и стряхнул пыль с брюк. Места почти не осталось, и мы вынуждены были встать очень близко друг к другу.

— Чудесно. И необычно. Это действительно часть моей комнаты?

Филипс усмехнулся:

— Я всего лишь замуровал нишу. С другой стороны дома ее не видно. Там трубы. Но все выглядит хорошо. И потом я поменял цвет стен, поэтому кажется, что все другое.

Я в изумлении оглянулась:

— Так это настоящая тайная комната. Как у священников.

Филипс посмотрел на меня.

— Я знаю, у вас неприятности. И знаю, что у мистера Форреста бешеный нрав.

Он снова дотронулся до губы.

— Так это дело рук Эдвина? — Я не могла поверить.

— Лучше, если