Шрифт:
Закладка:
— Говори, что случилось. Опять столкнулся с венерианцами?
Смарт в его кармане загудел, и Гедимин, прочитав сообщение, пошёл к выходу и поманил за собой Иджеса. Вот-вот должны были заработать циркуляционные насосы и пропустить по водопроводной системе сухой горячий воздух. После просушки с башни собирались снять защитное поле и оставить её «привыкать» к климату Ураниум-Сити. От воздуха сарматам не было бы никакого вреда, но Гедимин не хотел мешать плановым работам.
— Мафдет достроила на четыре часа раньше, — буркнул Иджес, искоса глядя на Гедимина, уже снаружи, за стеной охладительной башни. — Обогнала меня на четыре часа. Выходит, она — лучший инженер из нас двоих.
— Четыре часа? — Гедимин пожал плечами. — Случайность.
Иджес фыркнул.
— Ты ничего не понимаешь, атомщик. Я почти догнал её! Надо было больше делать самому, не доверяться рабочим…
— Думаю, это несущественная разница, — Гедимин понемногу начинал злиться. «Я уже забыл про эти его вечные гонки. Думал, и он взялся за дело. А он всё ищет, с кем померяться. Вот и работай с такими мартышками…» — он сердито сощурился и отвёл взгляд в сторону.
— Ты не собираешься вернуться к полётам… или заплывам? — с внезапной надеждой спросил Иджес. — Я взял четвёртое место по стрельбам в Порт-Радии. Но у нас тоже сильные противники. Если бы ты вернулся к нам…
Гедимин тяжело качнул головой.
— Не хочу. Надоело.
Ему хотелось проверить почту; он силой заставил себя опустить руку и не прикасаться к смарту. «Слишком рано. Конар ещё не ответил,» — сказал он себе, стараясь не думать о странном веществе, обнаруженном на орбите Сатурна. «Может быть, ему вообще запретят отвечать. Если этот металл имеет военное применение… Надеюсь, не имеет. Радиоактивных изотопов очень много. Большинство имеет ограниченное применение. Это не уран и не плутоний… Надо подождать до вечера.»
Письмо от Конара пришло, когда сарматы возвращались с работы; Гедимин с трудом дотерпел до конца ужина, дошёл до своей комнаты, плотно прикрыл дверь и только тогда включил смарт и ткнул в новое сообщение.
«Ага! Я так и знал, что вы заинтересуетесь,» — сармат почти услышал довольную усмешку Герберта. «И всё-таки удивился такому шквалу вопросов. Пришлось поделиться с Майклом. Он сожалеет, что не может сам выйти с вами на связь, и передаёт вам привет и некоторые сведения. Вот описание образца с его слов (мне самому ещё не удалось на него взглянуть): „тёмно-серый корковатый субстрат, покрытый плотной щёткой полупрозрачных светло-серых кристаллов, высотой от миллиметра до пяти сантиметров. Испускает зеленоватое свечение холодного отлива, заметное невооружённым глазом. Какой-то 'суперрадий“ из дешёвых комиксов, ей-богу!».
Гедимин мигнул и перечитал ещё раз. «Видимое зелёное свечение. В атмосфере. Не черенковский эффект и не хемолюминесценция? Надо же…»
«Вокруг образца всё время толпятся любопытствующие,» — продолжал Герберт. «Слишком притягательно выглядит. Видимо, придётся поместить его под замок, пока не дошло до несчастных случаев. Те десантники, о которых я писал в прошлый раз, уже умерли — крайне агрессивная форма лейкоза; боюсь, нечто подобное может повториться в лаборатории. Один… крайне любознательный исследователь (на язык просятся другие слова, но я не хочу, чтобы вы прочитали их) уже уронил под защитное поле вокруг контейнера личную вещь и порывался её достать. Энтони Рохас — неглупый человек, но предельно суеверный — такое воспитание… Это был его фамильный перстень, семейная реликвия и что-то вроде амулета. Очень неудобно носить такие украшения вместе с перчатками, его даже хотели отстранить от работы в лаборатории, но он настоял на своём — то брал перчатки на три размера больше, то вешал перстень на шнурок. Теперь этим играм пришёл конец, и это замечательное кольцо с обсидианом лежит под защитным полем и едва ли отправится оттуда куда-либо, кроме хранилища высокорадиоактивных отходов…»
Гедимин хмыкнул и весело сощурился. «Мартышки!» — подумал он. «Даже учёные — всё равно мартышки. Хорошо, что этот Энтони не облучился.»
«А в целом — исследования продолжаются. Пока новому элементу дали временное название, об окончательном будем говорить через месяц или два. Сейчас он называется 'ирренций», хотя мы так и не выяснили, что такое «ирръйен», и откуда ваши соплеменники достали этот минерал. На орбите Сатурна ничего подобного раньше не находили… хотя — мы ещё очень многого не знаем о Сатурне.
Ещё одно временное название получило неуловимое излучение, испускаемое образцом, — его решено называть «зелёными лучами», пока не подберут что-нибудь более удачное. Стандартные радиометры, даже самые чувствительные, в его присутствии молчат, как проклятые. Но оно существует, и об этом говорят и вспышки защитного поля, и диагнозы несчастных десантников. По-видимому, зелёные лучи обладают высочайшей проницаемостью, и стандартные методы защиты не срабатывают. Майкл намерен поставить опыты с экранами из разнообразных материалов и подобрать необходимое опытным путём. Из того, что могу сказать я, — десять метров свинца, пожалуй, экранировали бы какую-то часть этого излучения.'
Гедимин снова хмыкнул. «Десять метров свинца экранируют что угодно,» — подумал он, перематывая страницу. «Если раньше не расплавятся. Значит, ирренций и зелёные лучи? Надо запомнить.»
«И последнее — вы были правы, коллега. Заряд ядра был определён точно. Это именно тот „сто сороковой“, о котором вы (и — гораздо чаще — я) слышали от Майкла, с периодом полураспада самого стабильного изотопа в 200 тысяч лет. Я, как и вы, уже начинаю подозревать, что семейная легенда Вольтов всё же основана на чём-то реальном. Могло ли выйти так, что мистер Брайан наткнулся на „сто сороковой“ во время опытов с трансурановыми элементами? Точный ответ мы едва ли узнаем, но, как мне кажется, сам Майкл полностью в этом уверен. Он — как и я — всегда рад поделиться с вами новостями из лаборатории. Пока вся эта информация не засекречена, я буду держать вас в курсе. Удачи с новыми реакторами, коллега…»
10 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
За спиной Гедимина, в ремонтном ангаре, что-то мигнуло и загудело; оглянувшись через плечо, инженер увидел, как по потолку плавно ползёт электрокран, а с его крюка, ухватившись двумя руками, свисает
