— Чего там?

— Илья Ильич, я на край деревни ходил…

— Зачем?

— Я очень люблю ссать, глядя на живописные виды! Илья Ильич, сейчас не обо мне! Сейчас не важно! Сейчас другое важно! Пошли со мной скорее! Ну же! Пожалуйста, быстрее!

Поручик чуть ли не за руку утянул меня от стола. Любопытствующая толпа пошла следом. Пузо увёл меня прочь из деревни и привёл на самый край возвышенности, за которой начинался крутой склон, — да-да, тот самый, красно-сине-жёлтый от полевых цветов, — а за ним неширокая извилистая речка, а за речкой охуевший тверской лес со своими охуевшими раскидистыми ёлками, охуевшими мхами и прочим-прочим-прочим.

В который раз за минувшую неделю я взглянул на этот сказочный пейзаж.

Ох блядь.

Я понял всё мгновенно. Я понял, что именно хотел мне показать поручик.

Где-то там, за рекой, совсем невдалеке от моего поместья шевелился лес. Прям вот шевелился. Верхушки деревьев ходили ходуном так, будто их трясли. Будто бы о них бились со всей дури громадные монструозные туши. Будто бы что-то злое и голодное металось там, внизу.

А в самом эпицентре этого шевеления, — глядите-ка! — будто лохнеское чудовище из воды, из леса поднималась длинная, толстая, пятнистая, — чёрное с оранжевым, ага, — шея. Венчалась шея головой, похожей на пиранью.

— Р-Р-Р-РАААА!!! — рёв прокатился по всей округе.

Я перевёл его примерно как:

— УБИВА-А-А-ААТЬ!

Ну пу-пу-пу, блядь. Ну пу-пу-ру-пу-пу…

Как бы мне того не хотелось, застолье пора сворачивать. Первые твари уже выскочили на опушку. Волна химер шла на Прямухино…