штаба генерал-инспектора Бангерскиса, в «Латышский легион СС» было зачислено 22.500 чел., во вспомогательные службы вермахта — 12.700 чел., то есть в общей сложности 35.200 человек. Около 6.000 человек уклонилось от призыва[759]. К тому времени в различных карательных организациях, находившихся под немецким контролем, включая и полицейские батальоны, на 1 сентября 1943 г. числилось всего около 36.000 жителей Латвии (не считая латышей, служивших в вермахте). Численность же немецких полицейских на территории Латвии в конце 1943 года составляла около 15.000 человек[760]. За полтора года их число увеличилось в несколько раз.

Мобилизация в «Латышский легион СС» проходила далеко не так гладко, как представляли некоторые немецкие и американские историки. Разведсводки Латвийского штаба партизанского движения в эти дни пестрят сообщениями о стычках между немцами и латышскими легионерами. В конце февраля 1943 года произошла перестрелка в Кокнисе, в результате которой латышские добровольцы (полицейские или легионеры — неизвестно) убили двух немцев[761]. В марте 1943 года сообщалось, что призывники скрываются от мобилизации, и на них организуются облавы[762]. Месяцем позже в Риге произошел бой между немцами и легионерами, после чего распространился слух о расформировании «Латышского легиона СС». В последних числах апреля произошли перестрелки между немцами и латышскими легионерами в Валмиере и Тукумсе, а в деревне Клечи — рукопашная драка. Недовольство было вызвано главным образом тем, что латышские добровольцы получали меньше немцев, зато их чаще посылали в бой против партизан[763]. И неудивительно. Ведь такое количество немецких полицейских частей было пригнано в Латвию не столько затем, чтобы своими руками воевать с партизанами, сколько чтобы следить за латышскими легионерами, как бы те не отступили, не дезертировали или не перешли на сторону партизан. Оккупанты предпочитали большинство карательных акций проводить чужими руками.

Часть новобранцев была передана в 15-ю дивизию из латышских частей вермахта и ВВС; значительная часть добровольцев прежде проходила службу в латышских полицейских батальонах[764]. Подготовка рекрутов должна была осуществляться под руководством инструкторов из латышских полицейских батальонов, не на территории Латвии, но не менее чем за 10 км от линии фронта[765]. В конце марта 1943 года часть рекрутов, набранных непосредственно среди населения и еще не прошедших соответствующей подготовки, была срочно передана в «Латышскую бригаду СС», которая в то время вела затяжные бои на фронте и несла тяжелые потери[766]. Некоторым из легионеров-новобранцев удалось дезертировать по дороге на фронт. Так, в апреле 1943 года из Митавы в сторону села Новосокольники, где шли бои, вышел эшелон с легионерами. 15 апреля из этого эшелона в 8 км от Лудзы в сторону Зилупе сбежало 15 новобранцев[767].

Назначенный командиром дивизии бригадефюрер СС Ханзен выразил свое возмущение тем, что его солдат используют как «пушечное мясо». По слухам, за такое своевольное поведение он был вскоре снят со своего поста. Как бы там ни было, в мае 1943 года его сменил на этом посту бригадефюрер СС граф Пюклер-Бургхауз[768]. В последующие месяцы наскоро обученных новобранцев стали все чаще передавать в другие части — в том числе в «Латышский авиационный легион». В сентябре 1943 года бригада получила новую партию рекрутов[769]. Но и на этот раз не обошлось без случаев дезертирства. 23 сентября 1943 года партия легионеров была отправлена на фронт в закрытых вагонах под охраной немецких автоматчиков. 25 сентября, по пути на фронт, на перроне в Пскове, 25 солдат-латышей взломали дверь вагона и бежали. По сообщению перебежчика из 1-го полка СС (в составе 2-й латышской бригады СС), настроение легионеров в бригаде также было плохим, все были обозлены на немцев. По его же словам, отправка на фронт проводилась насильственно, и многие солдаты не хотели воевать против Красной армии[770].

К началу 1944 года в различных латышских вооруженных формированиях числилось в общей сложности 40.000 человек: во 2-й латышской бригаде СС — 5.000—6.000 чел.; в 15-й латышской дивизии СС — 17.000 чел.; в латышском полицейском полку «Рига» — около 3.000 чел.; в латышских полицейских батальонах — 14.000 чел.[771] К лету 1944 года численность латышских формирований в целом возросла до 60.000 человек[772], так как в начале марта 1944 года было сформировано 6 латышских полков «пограничной стражи» — все четырехбатальонного состава, а в 6-м полку имелась еще и противотанковая рота[773].

Численность латышских дивизий на 30 июня 1944 года составляла: 15-я гренадерская дивизия войск СС: 541 офицер, 2.322 унтер-офицера, 15.550 нижних чинов, всего 18.412 человек[774]. 19-я гренадерская дивизия войск СС (бывшая 2-я латышская добровольческая бригада СС): 329 офицеров, 1.421 унтер-офицер, 8.842 нижних чина, всего 10.592 человека[775]. Численность латышских полицейских батальонов составляла на тот же период 42.386 человек; численность латышских полков «пограничной стражи» — 12.118 человек[776].

Карательные акции и партизанское движение

Тотальная мобилизация в «Латышский легион СС» породила небывалое до сих пор партизанское движение, так как многие призывники, чтобы уклониться от службы в легионе или от угона в Германию, предпочитали бежать в леса. Особенно массовый размах это движение приобрело в юго-восточных районах Латвии, граничащих с Белоруссией и Россией, — и прежде всего в Даугавпилсском округе.

В ходе всех мобилизаций 1943–1944 гг. Даугавпилсский округ показал самые худшие результаты (по данным до марта 1944 года) [777]. И это неудивительно, если учесть то, что нацистские «расоведы» выделяли латгальцев в отдельную группу «леттизированных восточноевропейцев», то есть «неполноценных» латышей. В действительности, конечно, само различие между «латышами» и «латгальцами» было создано искусственно, что было весьма характерным для германской оккупационной политики, руководствовавшейся принципом «разделяй и властвуй». Как пример, стоит вспомнить «Замечания рейхсфюрера СС по поводу „Генерального плана Ост“» и документы о дискриминационной политике в Польше, в которых нацисты пытались искусственно раздробить единые народы на мелкие национальные группы; той же цели служили и многочисленные таблицы «расовой полноценности» наций, разрабатывавшиеся нацистскими расоведами перед войной.

По воспоминаниям гауптмана охранной полиции Буркхардта, который 1 декабря 1943 года был назначен начальником «Призывного штаба „Рига“» при «Латышской добровольческой бригаде СС» и занимался подготовкой новобранцев для ее пополнения и преобразования в дивизию, ему были даны следующие указания: «…Среди призывников указанных возрастов особое предпочтение следовало отдавать латышам, хорошо зарекомендовавшим себя сотрудничеством с штабом генерал-инспектора [Латышского легиона], латышской и германской полицией и руководящими германскими органами… Особенно пригодными являются бывшие офицеры и унтер-офицеры латвийской армии, а также резерва, латыши с высшим образованием или буржуазного происхождения, сыновья зажиточных крестьян, а также те латыши, чьи антикоммунистические настроения хорошо известны. Латгальцев, в особенности русского и польского происхождения, сельскохозяйственных рабочих (промышленные рабочие в основном не подлежали призыву) и бывших коммунистов я должен