Саласпилса Наталья Лемешонок. — Все руки были в уколах. Мы все болели. Кружилась голова. Каждый день кто-нибудь из мальчиков или девочек умирал»[716]. Всего в Саласпилсском концлагере такой процедуре было подвергнуто 12 тысяч детей, у которых для нужд немецких госпиталей было взято более 3500 литров крови. Большинство из них умирало от истощения. Подобные же вещи творились и в других лагерях и тюрьмах на территории Латвии — в Риге, Даугавпилсе, Резекне, Елгаве. В результате в латышских тюрьмах и лагерях было уничтожено 6.700 советских детей, а всего на территории Латвии — около 40 тысяч детей[717].

Непригодные для работы или «медицинских» целей уничтожались или на территории лагеря, или в соседних лесных массивах. Так, в январе 1941 года в Румбульском лесу латышские шутцманы из охраны лагеря расстреляли три партии детей по 200 человек в каждой. В Дрейлинском лесу на Лубанском шоссе в августе 1944 года, незадолго до эвакуации концлагеря, было уничтожено 10 тысяч человек (в основном также детей). Подобные же казни проводились в Бикерниекском лесу. Иногда для уничтожения людей использовались автофургоны-«газвагены» — как, например, поступили с эшелоном с детьми на станции Шкиротава (Сортировочная) в январе 1942 года[718].

Сюда же, в Саласпилс, иногда доставляли для расстрела советских военнопленных из шталага 350 в Риге и других лагерей. В частности, около Саласпилса обнаружено одно из самых массовых в Латвии захоронений убитых военнопленных. Из-за совершенно нечеловеческих условий, в которых их везли к месту казни, примерно половина заключенных погибала уже в дороге. «Осенью 1941 года, — рассказала свидетельница А. В. Таукулис, — на станцию Саласпилс прибыл эшелон с советскими военнопленными в составе 50–60 вагонов. Когда открыли вагоны, на далекое расстояние разнесся трупный запах. Половина людей были мертвы; многие были при смерти. Люди, которые могли вылезти из вагонов, бросились к воде, но охрана открыла по ним огонь и расстреляла несколько десятков человек»[719].

Администрацию лагеря составляли в основном немцы. Первым комендантом концлагеря был обершарфюрер СС Рихард Никкель, непосредственно подписывавший приговоры о казнях — для экономии времени, он ставил на них только первую букву слова «смерть». Сменивший его позднее оберштурмфюрер СС Курт Краузе — прибалтийский немец, свободно говоривший по-латышски и по-русски, — отличался звериной жестокостью. Краузе погиб 7 декабря 1944 г. в ходе карательной операции в Курляндских лесах против взбунтовавшегося «Усмаского батальона» из «армии Курелиса». Его труп был опознан одним из солдат батальона, бывшим легионером из Валмиеры, оказавшимся в Саласпилсе за дезертирство[720]. Начальником хозяйственной части был роттенфюрер СС Текемер, бывший мясник, получивший прозвище «Стукас», так как все время ходил с тяжелой дубинкой и практически каждый день забивал ею до смерти одного из заключенных. Остальной немецкий персонал лагеря составляли начальник транспортного отдела — Хеер, начальник канцелярии — Бергер и начальник медицинской части, проводивший бесчеловечные опыты над узниками, — доктор Майзнер[721].

Охрана Саласпилса, вахтенная служба пулеметной башни в центре лагеря и команды, непосредственно проводившие казни, состояли из солдат и офицеров «Латышской полиции» и «Латышского легиона СС». В их числе можно назвать такие имена, как Оскар Берзиньш — начальник службы порядка лагеря, Арнольд Труцис — штатный палач, охранники, непосредственно участвовавшие в казнях, — обершарфюрер Дзенис, Альберт Видуш (по прозвищу «Черный Мадонец»), Лаурис, Асупе, Пелнис и другие. Курировали проведение казней «чиновники по особым поручениям» из центрального штаба «Латышской политической полиции» — Артур Кандлер (по прозвищу «Кангар» — «предатель») и Улдрикис Селис, бывший надзиратель 8-го участка полиции Риги[722].

Расстрелы евреев, доставленных в концлагерь Саласпилс из Германии, Австрии и других оккупированных стран Западной Европы, в 1942 году проводила так называемая «команда безопасности Арайса»[723], точнее — ее особая расстрельная рота, которой командовал оберштурмфюрер Конрад Калейс[724].

В казнях в Саласпилсе и в Рижском гетто лично участвовал также еще один из офицеров «команды Арайса» — капитан авиации Герберт Цукурс, в прошлом — национальный герой Латвии, прославившийся в 1930-е годы своими межконтинентальными авиаперелетами из Латвии в Японию и в Гамбию. Его даже называли «латвийским Линбрегом» или «латвийским Чкаловым». В начале оккупации Цукурс вступил во вспомогательную полицию, но вскоре перешел в «команду Арайса», где позже получил чин гауптштурмфюрера СД (капитана). Впоследствии он лично принимал участие в расстрелах узников Рижского гетто в Бикерниекском лесу, в самом Рижском гетто и в концлагере Саласпилс, а также в антипартизанских операциях. После войны Цукурс эмигрировал в Бразилию, где основал свой небольшой бизнес на деньги, награбленные у своих жертв в годы оккупации. Он организовывал для туристов прогулки на гидросамолете по девственным лесам Амазонки. Правительства Израиля и СССР требовали его выдачи от Бразилии, но получили отказ[725]. Тогда в 1965 году спецслужбы Израиля выследили его, чтобы вывезти в Тель-Авив для суда (как Эйхмана в 1961 году), но Цукурс оказал сопротивление и был убит[726].

Позже арайсовцев сменили солдаты 4-го батальона «Латышского легиона СС», который нес охрану лагеря с июля по октябрь 1943 года. (Этот батальон был сформирован в начале 1943 года на базе 24-го латышского полицейского батальона, к тому времени успевшего принять участие в нескольких карательных операциях в Ленинградской области и в Белоруссии[727]. В марте 1943 года 24-й батальон вернулся в Ригу «на отдых» и с июня 1943 г. в документах не упоминался[728].) Командиром 1-й роты батальона, следившей за погрузкой и отправкой эшелонов, командовал оберштурмфюрер Карлис Александр Озолс[729]. После войны он нашел убежище в Австралии, где возглавлял мельбурнское отделение «Даугавских ястребов». Его имя всплыло на суде по делу Арайса в ФРГ в 1980 году. Но, несмотря на требования Израиля и СССР, Озолс так и не предстал перед судом. Специальный отдел расследований при правительстве Австралии во главе с Бобом Гринвудом, отдел по расследованию военных преступлений во главе с Грэхэмом Блюиттом, директор Бюро публичных расследований Майкл Розенес и председатель Мельбурнского Королевского Совета Питер Фэрис рекомендовали правительству Австралии начать судебный процесс против Карлиса Озолса. Однако в 1992 году генеральный прокурор Австралии Майкл Даффи, несмотря на все эти рекомендации, прекратил следствие по делу Карлиса Озолса. Правительство Китинга поддержало решение прокурора. В заключение всего дела 30 июля 1992 года весь отдел специальных расследований (включая и подотдел по расследованию военных преступлений) был закрыт решением правительства Австралии «за ненадобностью»[730].

Еще одной ротой этого батальона, охранявшей концлагерь, командовал оберштурмфюрер Бруно Тоне, получивший это «теплое место» после того, как обморозил ноги во время одной из карательных операций в прифронтовой зоне. Позднее Тоне работал в штабе Генеральной инспекции латышских войск СС, а затем в особом «истребительном отряде» Отто Скорцени (Ягдфербанд Скорцени)[731].