Шрифт:
Закладка:
В начале октября 1941 года оккупационные власти опубликовали указ, согласно которому с 15 октября Рижское гетто объявлялось закрытым, и что с 25 октября всем евреям запрещается покидать гетто. Каждый еврей, задержанный за пределами гетто, подлежал аресту и казни. С этого времени еврейские рабочие команды могли покидать Рижское гетто только под конвоем[651].
«…Каждый день немцы, как и латыши, забирали еврейских рабочих у ворот гетто и возвращали их назад только ночью. На месте работы евреев охраняли части СС и армии, размещавшие их в конфискованных квартирах по 50 человек в комнате… Продовольственное снабжение в гетто было почти нулевым, — вспоминает бывший узник гетто Альфред Винтер, — и поэтому большинство было вынуждено голодать. Многие рабочие пытались тайно пронести в гетто продукты, возвращаясь с работы. Но это была почти невозможная задача, так как у ворот гетто их обыскивали германские и латышские СС. [Вероятно, имелись в виду подразделения эйнзатцкоманды „2“ и латышская полиция, как известно, входившая в состав СС. — М. К.]. Положение стало еще хуже, когда охрану взяли на себя части немецкой полиции. Среди них были откровенные отбросы человечества. Некоторые еврейские каменщики были отправлены в Юнгфернхоф, находившийся примерно в 4 милях от Риги, где они должны были строить какие-то бараки и … Никто в то время еще не знал, какова цель этих работ»[652]
29 ноября узникам Рижского гетто объявили, что их переводят в другой лагерь, к новому месту поселения. Незадолго до того, в ноябре 1941 года, администрация гетто выбрала из числа узников наиболее ценных специалистов и поместила их в отдельный лагерь[653].
«Во второй половине ноября 1941 года немцы объявили, что часть людей будут переведены из гетто, чтобы покончить с перенаселением, — продолжает свой рассказ Винтер. — Лиц, подлежавших переводу, предполагалось собрать в лагере за пределами гетто, а если они будут разлучены со своими семьями, им разрешат видеться раз или два раза в месяц. Некоторые из обитателей гетто поверили немцам и были рады этому, так как в гетто уже ощущались проблемы с вывозом мусора и со здоровьем [узников]. Не было названо никакой даты переселения.
Наконец, 30 ноября 1941 года началось переселение людей из гетто. В этот день рабочие, как обычно, покинули гетто, но у ворот они увидели лишь нескольких немцев и служащих латышских СС и [еврейской] полиции гетто. Зато перед воротами стояло несколько городских автобусов. Когда же они вернулись в гетто, почти половины населения гетто уже не было и часть гетто пустовала. Разделительной линией была улица Лудзас. Возвратившихся рабочих разместили в одной из секций опустевшей части гетто. То, что они увидели там, шокировало их. Тут и там валялись тела, а снег во многих местах был покрыт пятнами крови. Дома были разорены, а их стены и валявшаяся вокруг одежда были также заляпаны кровью. Им приказали перенести тела на кладбище, и они увидели, что у многих жертв головы размозжены как от взрыва. Должно быть, эсэсовцы использовали специальные пули „дум-дум“ для убийства этих людей. Немцы заявили, что убиты были только те, кто отказывался переселяться или оказывал сопротивление»[654].
В этот день в гетто происходили следующие события. Всем оставшимся 27.000 узникам гетто было предписано явиться в назначенное место, имея при себе не более 20 кг багажа[655]. Тех, кто сопротивлялся, убивали на месте.
«По словам жителей гетто, — рассказывает А. Винтер, — латышские и немецкие СС, а также немецкая полиция и латышская вспомогательная полиция ходили от дома к дому, выгоняя их жителей на улицу. Тех, кто сопротивлялся или просто не мог быстро двигаться, забивали или расстреливали на месте. Дома в этой части гетто были обысканы от крыши до подвала, и всех, кого находили — сразу же расстреливали. Людей собрали на улице Лудзас и построили в пять колонн. Затем их погнали из гетто в направлении Саласпилса под конвоем хорошо вооруженных латышских эсэсовцев. Тех, кто не мог идти, расстреливали, и их тела усеивали покрытую снегом улицу. Это все, что смогли услышать рабочие… Никто не знал, что случилось с теми, кого вывели из гетто. Большинство думали, что их доставили в Саласпилс, поскольку было известно, что вблизи Саласпилса находился лагерь, использовавшийся латвийской армией для летних сборов. Сколько человек погибло внутри гетто в этот день, тоже не известно, но скорее всего, их было около 500 человек»[656].
На самом деле, всех «отсортированных» узников гетто — кого на городских автобусах, кого пешком — отправили не в Саласпилс, а в Румбульский лес, к месту массовой казни[657]. Вместо «нового места поселения», здесь, в Румбульском лесу, их ждала братская могила…
Расстрелы узников Рижского еврейского гетто в Румбульском лесу проходили 30 ноября и 8 декабря 1941 года[658].
— Еще до переселения людей из гетто [то есть до «акций» 30 ноября и 8 декабря. — М. К.], — по словам А. Винтера, — латышские рабочие огородили колючей проволокой одну сторону улицы Лудзас. Таким образом меньшая часть гетто была отгорожена от остальной. Эта часть гетто была освобождена от своих обитателей и позднее была известна как «Латвийское мужское гетто». После так называемой акции 30 ноября 1941 года в этой секции были собраны все мужчины, вернувшиеся с работы. … Группы людей отправляли неизвестно куда, и это называлось «акцией». В ходе этой акции из гетто были отправлены куда-то от 13 до 15 тысяч мужчин, женщин и детей. Никто не знал, куда их забирали, и никто не подозревал, что они убиты. Сама мысль о том, что подобное может случиться в таких масштабах, казалась невозможной. И это несмотря на то, что мы знали о том, что несколько тысяч евреев были убиты латышами в июле и августе 1941 года.
«После „большой акции“ 30 ноября 1941 года жизнь в гетто вернулась в нормальное русло, — вспоминает А. Винтер. — …Большинство людей еще не знало, что делать, пока не наступило утро 6 декабря 1941 года. [Очевидно, автор имеет в виду 8 декабря. — М. К.] Они доносились из той части гетто, где содержались
