Вслед за полицейскими батальонами следовали команды немецкой и латышской полиции безопасности и СД. Это была печально известная «команда Арайса», к тому времени уже преобразованная в «Латышскую полицию безопасности» и СД, во главе с штурмбаннфюрером Виктором-Бернхардом Арайсом[792].

«В интересах защиты границы бывшей Латвии от нападений партизан с сопредельной белорусской территории, — говорилось в отчете о проведенной операции, — генерал Йеккельн, высший фюрер СС и полиции „Остланда“, в период с начала февраля по середину апреля 1943 года предпринял военную операцию с целью создания нейтральной зоны шириной 40 км. Эта полоса земли без жителей и населенных пунктов должна была лишить партизан их опорных пунктов. Операцией руководил лично Йеккельн».

«Оперативное пространство лежало между Дриссой на юге, Зилупе и Смольнаталь на севере, — говорилось далее в отчете. — Около года назад немецкие комендатуры из-за опасности партизанских нападений оставили эту территорию. Полосы шириной 5 км вдоль железной дороги оставались под контролем вермахта. Отступая, комендатуры предоставили жителям-мужчинам право выбора: либо уйти вместе с немецкими войсками, либо остаться. Многие ушли и чаще всего несли затем охранную службу.

Операция разворачивалась следующим образом: войдя в деревню (вначале никакого сопротивления не оказывалось), солдаты расстреливали всех, кого можно было подозревать в принадлежности к партизанам. Таковыми считаются практически все жители-мужчины в возрасте от 16 до 50 лет. Обосновывалось это тем, что они в свое время не ушли из этих мест, когда уходили комендатуры. Вслед за регулярными войсками появлялись части СД, которые действовали примерно так: всех подозрительных среди тех, кто остался, расстреливали. Стариков и инвалидов, которым был не по силам долгий пеший марш — расстреливали. Остальные — в основном женщины с детьми — направлялись пешком к месту так называемого второго шлюзования. Тех, у кого в пути отказывали силы, расстреливали. Из сборных лагерей людей направляли в другие лагеря, например в Саласпилс под Ригой, где женщин отделяли от детей и направляли на работу в Германию. Дети в возрасте от грудного до 16 лет распределялись среди латышского населения.

Деревни в большинстве случаев еще до прибытия хозяйственных команд с целью сбора оставшихся ценностей подвергались разграблению и сожжению. …В ходе продолжающейся операции сопротивление все возрастало. В отдельных случаях разыгрывались настоящие сражения, в ходе которых пускали в ход и артиллерию. Причем партизанам почти всегда удавалось после окончания сражения скрыться, захватив с собой не только раненых, но и убитых. На завершающей стадии операции все чаще бывало, что жители заранее покидали свои деревни и русские их поджигали. Всего было уничтожено несколько сот деревень, среди них и такие, где насчитывались тысячи жителей».

По окончании операции, как отмечалось в отчете, «…латышские члены охранных отрядов возвратились домой с богатой добычей и теперь похваляются своими „славными делами“»[793].

Правда, боевые успехи были мало впечатляющими. В отчете о результатах второй части операции за время с 25 февраля по 5 марта 1943 г. приводились следующие результаты: «убитых в бою бандитов — 1», «подвергнутых особой обработке [то есть казненных] — 633», сожжены 31 деревня, несколько отдельных хуторов и кирпичный завод, захвачено около 1650 кг зерна (это было то, что «шутцманы» не смогли разграбить и унести с собой). В графе «захваченное оружие, боеприпасы и другое вооружение» значился «один противогаз»[794]. Тем не менее в ходе одной только операции «Зимнее волшебство» каратели уничтожили 2.558 мирных жителей Латвии и советских партизан, а еще 3.951 человека угнали на каторжные работы в Германию[795].

В 1941–1943 гг. латышские полицейские батальоны и члены «команды Арайса» неоднократно участвовали в карательных операциях на территории Белоруссии. Так, например, летом 1942 года немецкая полиция безопасности передала охрану г. Слоним 18-му латышскому полицейскому батальону. Его командир Рубенис буквально в тот же день отдал приказ об уничтожении гетто (2.000 человек[796])[797].

Следом за полицейскими батальонами шли подразделения «команды Арайса», которые участвовали в уничтожении Минского еврейского гетто, а также еврейского населения г. Слуцк, Барановичи и Великие Луки на территории Белоруссии и Псковской области. Впоследствии об этом рассказал один из участников, бывший член «Латышской полиции безопасности» Индрикс Круминьш, один из 120 латышских полицейских, которые в марте — июле 1942 года проходили обучение в Фюрстенбергской школе СД, а затем служил в 5-й роте особого отряда Арайса под командованием обер-лейтенанта Карлиса Озолса[798].

Карательные рейды в Белоруссию продолжались как минимум до весны 1944 года. По данным Государственной Комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их пособников, «только за февраль и март 1944 года каратели из „Латышской дивизии СС“ уничтожили в одной лишь Витебской области 138 деревень, расстреляли и повесили 17 тысяч человек и угнали в рабство в Германию еще 13 тысяч…»[799]

Осенью 1943 года в Россонско-Освейском районе (Себеж — Пустошка — Невель — Полоцк — Дрисса — Освея) силами немецких полицейских частей и 11 латышских полицейских батальонов была проведена операция «Генрих» (Heinrich), в ходе которой было уничтожено до 7 тысяч человек и было сожжено 12 деревень. Так, в 1943 году в районе Идрицы, Себежа и Невеля карательные акции осуществлял 1-й латышский полицейский полк «Рига», общей численностью до 2.300 человек. За «храбрость, проявленную в боях с большевиками», националисты получили право носить специальные отличительные ленты на левом рукаве с надписью на немецком языке «Lett. Freiw. Pol. Regt. Riga» («Латышский добровольческий полицейский полк СС „Рига“»). В 1944 году, вслед за полком «Рига», 2-й и 3-й латышские полицейские полки также вошли в специальную «оперативную группу Йеккельна», действовавшую против псковских партизан и Красной армии на бывшей советско-латвийской границе[800].

Даже солдаты и офицеры «Русской освободительной армии» (РОА) генерала Власова писали о кровавых деяниях латышской полиции в Белоруссии и на Псковщине: «Когда немецкие части… ушли, им на смену пришли части латвийского СС. И сразу же начался страшный беспричинный террор. Жители были вынуждены по ночам разбегаться по лесам и скрываться в них, как дикие звери… латышские эсэсовцы говорили, показывая на сотни трупов: „Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских“… Пережившие это страшное время крестьяне Псковщины рассказывали, что немцы перед своим уходом предупреждали их о том, что следует спасаться и уходить из деревень, поскольку „скоро придут эстонцы или латыши и сожгут всех“»[801].

Не менее жуткий рассказ приводится в донесении офицера по особым поручениям тыла РОА поручика В. Балтиньша, латыша по национальности, представителю РОА в Риге полковнику В. Позднякову от 26 мая 1944 года:

«В середине декабря 1943 года по делам службы пришлось мне быть в Белоруссии… Деревни занимали немецкие части и вполне терпимо относились к населению,