эскадрилье, что воюем без потерь, и морально оказались совершенно не готовы принять тот факт, что и сами можем попасть под раздачу. В столовой, где все собрались после возвращения, царила непривычная тишина. Кто-то задумчиво ковырялся ложкой в тарелке, кто-то, как Кравченко, потерявший ведомого, смотрел прямо перед собой в одну точку. Гуладзе, до этого бездумно перемешивавший содержимое в тарелке с супом, вдруг швырнул ложку и вскочил, собираясь, видимо, уйти.

Мы с Санчесом только что вошли в помещение.

– Сидеть! – рявкнул я.

Гуладзе рухнул обратно на табурет.

– Что раскисли, как красны девицы?! Это война, если кто ещё не понял! И тут, бывает, стреляют, знаете ли! И бывает, что и попадают! И бывает, что и по нам! А вы, дорогие мои, возомнили себя небесными полубогами и расслабились! А немцы – это вам не деревянные болванчики, которых можно бить безнаказанно. Это опытный и умелый враг, за плечами которого большой боевой опыт. Бить их можно и нужно, но расслабляться категорически нельзя. И нельзя терять бдительность ни на секунду – ни в воздухе, ни на земле. Вбейте это себе в мозг! А теперь приступить к приёму пищи! После обеда – все на разбор полётов. Будем думу думать.

Когда все собрались, в том числе и старший лейтенант Самсонов, за которым я отправлял машину на РЛС, начала вырисовываться картина произошедшего. Немцы прекрасно скоординировали свои действия с финнами. И те и другие подошли на минимальной высоте, едва не задевая крыльями лёд, и ударили в тот момент, когда звено разделилось и разошлось в разные стороны.

Пару Кравченко – Суворов атаковали два «брюстера», а на Гуладзе с Шишовым насели шесть «мессеров». Финны, пользуясь неожиданностью, сразу срезали истребитель Суворова. Добить его им не дал Кравченко, связав противника боем. У немцев внезапно атаковать не получилось, их в последний момент заметил Шишов. Зато они смогли отвлечь нашу пару и не дать прийти на помощь.

Одновременно с нападением на истребители нашей эскадрильи немцы произвели массированный налёт на ледовую трассу, и все истребители прикрытия бросились на перехват. По словам Самсонова, налёт носил демонстративный характер и был призван не столько нанести ущерб дороге, сколько отвлечь силы. Немцы шли на высоте четыре тысячи метров, строем, показывая себя во всей своей красе. Ну и кульминацией явилась попытка нанесения удара по нашему аэродрому базирования, который мы успешно отразили.

По итогам боёв немцы потеряли в общей сложности четырнадцать «мессеров» (по семь над Ладогой и у нас на северном направлении) и два десятка бомбардировщиков, из которых пятнадцать – у нас. Мне засчитали три сбитых лично и два в группе, а Санчесу – одного лично и два в группе. Групповые мы сразу «подарили» балтийцам: у нас в эскадрилье было заведено неписаное правило – групповые не учитывать. Потери авиации Ленинградского фронта составили одиннадцать самолётов, включая Суворова.

Самсонов с виноватым видом докладывал, что первую атаку с бреющего полёта они не увидели. Вернее, был едва заметный всплеск на экране, но его приняли за обычные помехи. Решили попросить местных немного полетать на И-16 на бреющем над Ладогой, чтобы операторы могли найти различие между сигналом от низколетящих истребителей (а «брюстер» и «ишачок» были довольно похожи) и от отражения от поверхности. Будем надеяться, что в будущем сможем распознавать низколетящие цели.

Сразу после разбора полётов подвёз Самсонова к его станции, а сам, предварительно захватив гостинцы, поехал в госпиталь, куда увезли Суворова. Заодно и к Свете с Катюшкой заеду по пути.

В госпитале к раненому меня не пустили. Сказали только, что его прооперировали, что он сейчас без сознания, ранение тяжёлое, но есть все шансы, что жить будет. Стало хоть немного спокойнее за нашего Корнета.

Светы дома не оказалось, и я поехал к ней на работу в жилуправление, благо это было совсем рядом.

– Ула-а-а! Папка плиехал!

Катюшка тут же бросилась ко мне на руки, едва я зашёл в комнату, заставленную стеллажами с папками. Света сидела за столом и что-то писала. Увидев меня, она радостно улыбнулась, и от этой улыбки у меня словно крылья за спиной выросли.

– Ну-ка, что это за папка такой?

Из-за стеллажей вышла женщина средних лет, одетая в телогрейку, перепоясанную солдатским ремнём, и с противогазной сумкой через плечо.

– Здравствуйте, Илья. – Она протянула мне по-мужски крепкую ладонь. – Не удивляйтесь, эти две молодые особы мне про вас все уши прожужжали, так что я с вами заочно знакома. Огромное спасибо за продукты. Меня зовут Евдокия Александровна. Оставляю вас, а мне надо идти на дежурство, я старшая в противопожарной команде.

К сожалению моему и, как я заметил, Светланы, пообщаться нам толком не удалось. Нужно было возвращаться в эскадрилью. Передал гостинцы, с удовольствием послушал картавый лепет Катюшки и собрался уходить.

В дверях меня окликнула Света:

– Подожди…

Если честно, то в душе я надеялся, что сейчас она ответит на моё предложение, но она лишь подошла ко мне и, поцеловав в щёку, прошептала:

– Спасибо тебе за всё…

Глава 12

Огненный лёд Ладоги

Под крылом истребителя проносилась белая ледяная равнина. Вот уже пять дней мы пытаемся устроить засаду на финнов. Понеся большие потери, немцы снизили активность своей авиации. Вместе с ними притихли и их вассалы финны.

Это сразу же сказалось на интенсивности грузоперевозок по Ладоге. Колонны в обеих направлениях шли одна за другой, впрочем, строго соблюдая интервалы как между колоннами, так и между отдельными машинами в колонне. Всё было досконально просчитано, чтобы избежать такого явления, как резонанс. Однажды я даже видел, как по льду перегоняли несколько танков. Правда, вначале не понял, что это такое они тащат за собой, да и сам вид танков сперва показался странным. Приглядевшись, понял, что они едут без башен, а сами башни перевозят на прицепленных к танкам санях. Тогда-то мне и объяснили, что это сделано по рекомендации учёных, чтобы избежать резонанса льда.

Сегодня на патрулирование я вылетел совместно с парой Гуладзе – Шишов. Кравченко пока был безлошадным. В том бою, где подбили его ведомого, лейтенанта Суворова, его истребитель получил серьёзные повреждения, и его ещё не ввели в строй.

Традиционно прошли с ведомым на малой высоте над колонной с эвакуируемыми из города, покачали крыльями и пошли в набор высоты.

И тут Санчес вдруг заорал по радио:

– Сзади три «брюстера»! Атакуют колонну!

Резко сваливаю истребитель на крыло и ухожу в крутой вираж, ложась на обратный курс. Внизу уже горит санитарный автобус с