— Мда, когда девушка помимо традиционных женских органов, имеет ещё и мозги, это представляет проблему, — хмыкнул Вадим.

52

Не сказать, чтобы Вадиму сильно понравилась идея насолить мачехе, и обратный билет он купил с лёгким сердцем.

Нет, он был озадачен, обеспокоен, переживал, как бы чего не вышло. Жена отца та ещё тварь, Вадим знал, как никто, и стоило ли Ирке с ней связываться, сомневался.

— Не сцы! — отрезала Ирка на робкие попытки её отговорить. — Я знаю, что делаю. И я не ты. Ты был пацаном, добрым и наивным, а я та ещё сука. Пусть потягается со мной. Посмотрим, кто кого.

Вадиму осталось только ответить на все её вопросы и рассказать всё, что он мог рассказать, хотя стойкое чувство, что Ирка сама по себе, а он лишь временный вариант, стало лишь острее.

Ладно, чёрт с ним, пусть идёт как идёт. Он будет прилетать сколько сможет. Звонить, писать. Что ещё ему осталось? Желание быть с ней всё равно пересиливало все остальные.

Ладно, чёрт с ним, пусть работает. Вадим понимал, что компания отца для неё — не то же, что для него. Это у него с отцом долгий путь обид и непонимания за спиной, для Ирки Борис Викторович Воскресенский просто работодатель и неплохой дядька, каким он, по сути, и был. Для неё коллегия адвокатов «Гедеон» — просто работа. Хорошая работа, денежная, непыльная.

Ладно, чёрт с ним, пусть будет Север. Вадим смирился, что он ей важен, нужен и имеет право быть в её жизни. Он даже подумал, почему бы и правда с ним не подружиться. Подумал той частью мозга, что отвечала за рациональность, всеми остальными он был категорически против. «Кто подружится с Севером — того и девчонка», — решила эта прагматичная часть, словно Север был драконом, сторожащим принцессу. И пусть принцесса тот ещё подарочек, но раз путь к её сердцу лежит через дружбу с драконом, Вадим попытается.

Она вила из него верёвки — это Вадим тоже понимал. В этом, наверное, и было её проклятие.

Он уступал, он соглашался, он готов был ради неё на всё.

Всё, чего никогда не сделал бы ради любой другой бабы, Ирке с лёгкостью позволял и прощал.

Но при этом почти монашеском смирении Вадим чувствовал почти неодолимую потребность её контролировать: следить, проверять, перепроверять и мучился от жгучей ревности. Даже испытывал какое-то болезненное удовольствие от своих беспочвенных страданий.

— Фам фаталь, что ещё тут скажешь, — прокомментировала Друг, и Вадим с ней согласился.

Роковая женщина.

Но ещё у него осталась вопросы. И как человек внимательный к мелочам и знающий, что значит даже одна неправильно поставленная скобка, он не мог кое-что не уточнить, прежде чем улететь.

— Ты не против, если я заскочу на пару минут? — спросил он у Анфисы по дороге в аэропорт.

До отлёта было два часа. Она жила по пути.

— Я сейчас пойду с мелким гулять. Можем встретиться в парке, — ответила Анфиса.

— Отлично, — согласился Вадим.

Он отпустил машину. Три остановки до аэропорта и на троллейбусе доедет.

— Удивил, — явно приятно была поражена Анфиса. Наедине она и губы язвительно не кривила и улыбалась искренне. — Рада тебя видеть.

— Взаимно, — соврал Вадим.

— Чем обязана? — посадила она в коляску малыша, которого до этого несла на руках. — И, если ты скажешь, что соскучился, я не поверю.

— Немного есть. Хорошо выглядишь.

— Ты не умеешь врать, Воскресенский, — поднялась она. — Но оставим любезности. Вопрос, видимо, будет, про Макеева?

— Ну, если он при делах, то да.

— Вадим, я замужем, а он… Как бы это помягче сказать? В общем, не в моём вкусе. И это не изменилось. Да, мы общаемся, он частенько заходит, играет с детьми, знает всех моих трёх мужей, даже с первым до сих пор общается, в отличие от меня, но не более того.

— Ты же понимаешь, что мне всё равно? — усмехнулся Вадим.

Выглядела она вполне невинно, даже дружелюбно, но Вадим не обольщался. Он понимал, что их объединило с Макеевым — то же, что предложила Вадиму Ирка. Они сдружились против него. Их связали злость, зависть и обида. Его непокорная ведьма открыла ему на это глаза.

— Э-э-э… да? В чём тогда вопрос? — приподняла красиво сделанную бровь Анфиса.

— Что ты сказала моей девушке?

— А! — она засмеялась. — Могла бы и сама догадаться. Надеюсь, вы расстались?

— Конечно, нет.

— Жаль, — усмехнулась она. — Да шучу я, шучу. Ну, может, и наговорила лишнего. У меня был такой трудный день: с мужем поругалась, в магазине поцапалась, ребёнок заболел, а тут эта встреча и ты такой весь, — она развела руками, — красивый, успешный, с девушкой. В общем, как-то навалилось всё сразу. Прости, если что не так.

— Всё так, — кивнул Вадим, давая понять, что это неважно. — Только один момент. Ты сказала, что я всем девушкам говорю одну и ту же фразу.

— М-м-м… Боже! Как у тебя это получается? — продекламировала та. — Делать мир таким красивым! Эту?

— Да. Я никогда её тебе не говорил.

— Ну да, я соврала, — невинно пожала она плечами.

— Вопрос в другом. Откуда ты знала, что я её сказал, как я сказал, кому?

— Да ничего я не знала. Просто вы шли с ней к бару такие влюблённые, красивые, счастливые. Мы с Макеем как раз курили на веранде, и Макей такой: «Он ей сказал: Боже, как это у тебя получается!», я и запомнила. Ну а потом слегка приукрасила, что ты всем так говоришь.

— Макей? — Брови Воскресенского откровенно полезли на лоб.

Они, конечно, в прошлый его приезд встречались с Макееевым, пили, говорили о разном, но Вадим не помнил, чтобы делился с ним такими подробностями. Вопрос: не делился или просто не помнит, как делился, так и остался открытым.

— А откуда он это знает ты не спросила?

— А надо было? — удивилась Анфиса.

Её малыш раскапризничался. Она стала его успокаивать. Собственно, Вадиму больше ничего и не надо было от бывшей подружки. Он посмотрел на часы.

— Ладно, Анфис. Рад был тебя видеть, у меня самолёт.

— Вадик,