— Было. Именно так я и собирался сделать. Это нетрудно. Тест ДНК и любой суд признает ребёнка моим, ведь он и был бы моим.

— Чёрт бы вас побрал! — взмахнула руками Ирка. — Наверно, вы стоили друг друга. Но я в этом больше не участвую, — пошла она к выходу, но на пороге повернулась. — Враньё! Она никогда с ним не спала.

— Я знаю, — ответил Воскресенский. — Поехали, нам тут больше нечего делать.

— А мой миллион долларов? — повернулась им вслед Ольга Александровна.

— Этот? — нагнулась Ирка за штору и показала ей контейнер. — Он у меня. Они оба у меня. А ты думала хитрее всех? — усмехнулась она.

У твари был вид, словно она подавилась косточкой. Не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, медленно краснела, не сводя глаз с контейнера.

— Ты… — наконец прошипела она.

— Тварь и есть тварь, — посмотрела на неё Ирка.

Усмехнулась. И вышла.

— Это то, о чём я думаю? — закурил на улице Борис Викторович.

— Да, мой генерал, — отдала она ему честь. — Задание выполнено. Они у нас.

— Я же говорил, что женщину может понять только женщина, — затянулся он. Руки великого адвоката слегка подрагивали.

— Пожалуй, здесь не мешает навести порядок, — двумя пальцами, как дохлую кошку подняла Ирка жуткий коврик у двери и бросила в помойку.

— Пожалуй, ты бы стала хорошей хозяйкой этому дому.

— Не вы должны делать мне такое предложение, — усмехнулась она.

Он бросил под ноги окурок, раздавил.

— Не я. Но ты определённо лучшее, что случилось в моей жизни за эти десять лет. Я надеюсь, мои внуки будут похожи на мать.

Ирка засмеялась.

— Поехали, Викторович! Если что, я могу поселить вас на время у себя.

— Спасибо, милая, но думаю, я справлюсь. Я уже снял квартиру и вообще, — он развёл руками. — Я думал, жизнь закончилась, а она только начинается.

Он открыл для Ирки дверь. Потом сам запрыгнул в машину.

Жизнь и правда только начиналась, ведь впереди было лето.

Лето, которое, наконец, будет у них с Вадимом на двоих.

56

Ирка не думала, как ещё использовать ситуацию в свою пользу. Хотя могла бы, например, уволить Натэллу Юрьевну, даже надо было так сделать — предатель однажды, предатель навсегда — как советовал ей Север. И она могла бы, гордо заявив, что та выбрала не ту сторону и сделала ставку не на того человека, но не стала. Нельзя злоупотреблять расположением шефа, тем более у неё были просьбы куда насущнее.

— Можешь просить что хочешь, — сказал Воскресенский, не поднимая глаз от бумаг, когда Ирка выразительно покашляла.

— Вы сильно рискуете, Борис Викторович, делая такие заявления, — улыбнулась она.

— Ну я рисковый, да, что поделаешь, — посмотрел он на неё поверх очков. — Так о чём разговор?

— Дайте отпуск.

Шеф взмахнул руками.

— Как два перста оросить. Буду скучать, — ответил он и снова опустил глаза в бумаги.

— Нет, всё же он мечта, а не руководитель, — делилась Ирка с Севером, собирая чемодан.

Но Север не разделял ни её восторги, ни её радость.

— Зря ты отдала ему пробирку. Надо было подождать, когда он закончит хотя бы с одним из твоих дел, — сказал он ей прошлый раз. И они в итоге поругались.

— Фу! Какой ты мелочный, — как и прошлый раз, скривилась Ирка, но более миролюбиво. — Не закончит и не закончит, я ничего не теряю. А всякого, кто знает, как мне лучше, я записываю в блокнотик «расстрелять в первую очередь». Петь, он не из тех людей, что бросает слова на ветер.

— Может быть. Но ты вообще понимаешь, чем рискуешь? Что ты нажила себе врага. И очень опасного. Или думаешь эта тварь так просто успокоится?

— А что может сделать эта тварь? Придумать очередную небылицу? Насобирать какой-нибудь грязи? Это всё равно что кидаться говном в человека за стеклом: и ему пофиг, а она в говне. Она не самая умная баба на свете, Петь. Она злая, наглая и считает себя хитрее всех, — кидала Ирка вещи на кровать, чтобы потом уложить в чемодан. — Но нет ничего печальнее, когда тупое прикидывается хитрым.

— Ты её знатно разозлила.

— Если она решит мстить, то полная дура. Она ничего от этой мести не выиграет. А денег, думаю, и так наложила в кубышку, пока жила с Воскресенским. Она же понимала, что рано или поздно он её вышвырнет. Она даже знала, что он заберёт у неё ребёнка, когда она родит. Поэтому уверена, подготовилась. И тревожный чемоданчик у неё стоял под кроватью всегда. Пока не вышла в тираж, ей бы сейчас найти себе другого богатенького мужика, который клюнет на её прелести, а не меня преследовать. С меня ничего не возьмёшь, а она баба практичная.

— Ладно, хер с ней. Поживём — увидим, — вздохнул Север. — Всё же летишь в Москву?

— Угу, — села Ирка на кровать.

— Вадичка рад?

— Я не пойму, какого хрена ты злишься? — повернулась к включённому на громкую связь телефону Ирка. — Да, я знаю, что он тебе не нравится, но ты как еврейская мама — тебе никто не нравится.

— А должен? — усмехнулся Север.

— Ну почему бы и нет, хотя бы для разнообразия. Уже порядком подзадолбало: как только у меня появляется мужик, так мы начинаем ссориться.

— Извини, ничего не могу с собой поделать. А твой Воскресенский мне не нравится особенно.

— Почему это?

— Потому что он слабый.

— В каком смысле?

— Во всех. Слабый, а ещё ведомый. Его на слабо вывести, как не хрен делать — он ведётся на всякую херню.

— В смысле?

— Можно чего угодно наговорить. Он заводится с пол-оборота и в любую хрень верит.

— Да когда ты там успел столько про него узнать, вы и парой слов не обменялись! — взмахнула руками Ирка.

— У меня чуйка на таких, как он. Да, он умный, но удар не держит.

— А ты, значит, держишь, — усмехнулась Ирка.

— Хочешь поговорить обо мне? — всё так же жёстко спросил Север.

— Хочу. Как