Первыми в центральное ложе вошли две женщины. Одна худая и высокая в серо-голубом пальто и ушанке с приколотыми спереди крылышками из белого металла. Строгая и неподкупная, она напомнила мне эссу Каттеру. Вторая, не уступая в росте, значительно превосходила спутницу в габаритах (или винить следовало шикарную шубу с иссиня-черным мехом, из-за которой драконица напоминала огромный пушистый шарик). Участницам она явно была знакома, пользовалась их любовью — несколько девочек, вскочив, приветственно махали судье, та отвечала короткими поклонами и воздушными поцелуями.

За женщинами следовали Цвейхоп и… сгорбленная сердитая старуха, которую сын Альтэссы почтительно вел под руку.

Я никогда еще не видела настолько дряхлых драконов!

Кровь Древних меняет человеческое тело, даря долгую молодость, а затем зрелость. До двадцати лет птенцы растут как обычные люди. Первый полет практически останавливает время драконов, позволяя столетиями наслаждаться силой и здоровьем почти нестареющего тела. Угасание наступает резко, за считанные месяцы превращая крепких мужчин и женщин в беспомощные развалины, а затем и облекая в погребальный саван. Есть, конечно, исключения, как наставница Райла из Синскай, которая прошаркает еще не одно десятилетие, но тут следует благодарить удачную наследственность, поддерживающую силы личную башню и бесчисленные зелья, нежели гаснущее пламя.

Время же этой драконицы стремительно иссякало. Сколько ей осталось? Год? Три? Есть нечто неприятное… страшное в наглядной демонстрации неизбежного конца, ожидающего каждое живое существо в подлунных королевствах. В метках близкой смерти, что отпечатались на сморщенном, точно сушеный инжир, лице с воспаленными глазами. Я снова вспомнила Юнаэтру: каково ей было каждый день видеть оскал Серой Госпожи за спинами ничего не подозревающих прохожих?

Оттолкнув сопровождающего ее мужчину, драконица плюхнулась в приготовленное кресло, зябко накинула на худые иссохшие плечи плед и сложила на коленях птичьи лапки. Хищно подалась вперед, одновременно поднимая голову. На мгновение мы встретились взглядами, и мне стало не по себе.

Цвейхоп активировал артефакт громового гласа. Мужчина с привычной уверенностью, говорившей о немалом опыте в подобных делах, поздоровался со зрителями, представил финалисток, пожелал всем удачи и пригласил первую участницу. Я отметила, что аплодисменты, которыми приветствовали мэтра Исхард, звучали искренне и бурно, доказывая его популярность в народе. Впрочем, в харизме младшего сына Альтэссы я недавно убедилась на собственном опыте.

То ли девочка, которой выпала честь открывать фестиваль, изрядно переволновалась, то ли изначально была не слишком умелой, но она сразу же ошиблась и потеряла контроль над плетением — чары осыпались, так и не сформировавшись. Танцовщица раздраженно обернулась к музыкантам, потребовала начать заново, но и вторая попытка оказалась неудачной: девчонка поскользнулась и едва не упала. Зло всхлипнула, но упрямо продолжила номер.

У нее даже что-то начало получаться. Ненадолго. На второй минуте танцовщица снова не справилась с магией. Попыталась подхватить рассыпающееся плетение, но только порвала его. Движения стали раздраженными… резкими, дерганными. Мда, так она немного наколдует.

Чтобы управлять потоками, нужна концентрация и покой. Магия должна всегда ощущаться частью тебя. Позабыв про все уроки наставников, девчонка попыталась укротить свою силу как опасного не желающего подчиняться зверя, и зверь «укусил» в ответ.

— Благодарю, — Цвейхоп дождался отмашки выбежавшего на поле лекаря, который осмотрел царапину и счел ее безопасной. Обратился к зрителям. — Поддержим юную леди.

Над ареной прошелестело и быстро смолкло несколько неуверенных хлопков. Нихамада раздраженно поджала губы:

— Сойке повезло. На таком фоне кто угодно будет выглядеть лучше.

Сейчас выступает юная леди Касаюмед? Что ж, оценим, так же она хороша в плетениях, как любопытна на занятиях?

Крохотная, в скромном серо-розовом платье Сиелла и впрямь сегодня напоминала птичку. Она непринужденно порхала по арене под легкую романтическую мелодию, оказываясь то посреди поля ледяных маков, то в хрустальном саду, то на мосту.

Образы выплывали из окружающей танцовщицу туманной дымки, на несколько мгновений приобретали четкость и снова таяли, так и не успев сформироваться до конца — будто видения, порожденные чутким сном на утренней заре. Мерещилось, что среди миражей скрывался кто-то, наблюдающий за Сойкой, но неизвестный постоянно ускользал, мелькал тенью, которую можно заметить лишь краем глаза.

— Грезы о первой любви? Отличное название для прекрасной магии, — Аара следила за девочкой с неожиданно собственническим интересом, как за редким артефактом, который фанатик-антиквар намеревается добавить в свою коллекцию.

— Иллюзии всегда были сильной стороной Сиеллы, — отозвалась Нихамада. — Не вижу ничего особенного.

— Не скажи. Мне вот захотелось познакомиться поближе. Ты не против, если мы с Павайкой на днях навестим семью Касаюмед. Я считаю, нашим девочкам неплохо пообщаться… подружиться. Друзья в этом возрасте иной раз становятся друзьями на всю жизнь. В конце концов, не собираешься же ты вечно держать дочь у юбки!

— Я сама решу, как лучше для моей дочери, — парировала Нихамада. — Ты обещала мне.

Аара пожала плечами. Я сомневалась, что она откажется от соблазнительной идеи заполучить Сиеллу, но пока гарпия временно переключилась на другую тему:

— Исечка задерживается. Он ничего не сообщал?

Я качнула головой, заметив, как навострила уши Павайка. Девчонка то и дело оборачивалась на редких зрителей, словно выискивая кого-то.

Фестиваль продолжался. Один танец, второй… пятый. Вышла девочка из соседней ложи. Она очень старалась и выступила в целом неплохо. Всего лишь неплохо, по сравнению с той же Сиеллой.

Мерик верно заметил: жизнь действительно несправедлива. Можно сколь угодно долго говорить о «равных» условиях, но это чушь! Кто-то, не заботясь о хлебе насущном, тренируется круглые сутки, приглашает лучших учителей, забывает обо всем. И быт его семьи подчинен единственной цели — добиться высоких результатов.

Иные вырывают час или два у повседневных хлопот, чтобы сбежать на занятия, иногда вопреки желаниям и скепсису родных — а преодолеть эту препону гораздо труднее, чем собственную лень. Если от тебя ничего не ждут, ты и сам утрачиваешь уверенность в себе, и это фатально. Глядя на танцующую девочку я думала о Кине, которая хотела стать воином, а в итоге работала горничной, ведь «всяк сверчок должен знать свой шесток»?

— Павайка тиа Иньлэрт. Танец ледяных змей.

Павайка шлепнула себя по лицу, ободряя и возвращая румянец на побледневшие щеки. Поправила браслеты-накопители на запястьях и решительно выбежала на середину арены, надменно улыбнулась зрителям. Посмотрела на музыкантов, кивнула, показывая, что готова.

Пальцы солиста пробежали по струнам арфы, невесомо, едва касаясь. И таким же легким непринужденным жестом Павайка подхватила снежную пыль, превращая ее в искрящуюся на солнце широкую ленту, которая мгновение спустя приобрела очертания крылатого змея, обитающего в горах Восточного Предела. Гад взмыл в небо, словно кобра раздул капюшон и… нападая, обрушился на свою создательницу.