— Поговаривали, что он построил монастырь и продолжил дело учителя — искал талантливых ребят и развивал их способности к магии.

— Поговаривали? — Эджертон усмехнулся. — А где этот монастырь находится? Почему за все прошедшие годы Нори ни разу не объявился? Не находишь, что это как-то слабо похоже на семью?

— Я часто думаю о Нори, — сказал Вильгельм Пятый. — Возможно, у него были причины не выходить на связь. Может, он, как и ты, обиделся, что меч достался не ему. По большому счёту, он из нас всех больше всего заслуживал получить клинок мастера. Надеюсь, с нашим другом всё хорошо.

— Причины, говоришь? Если он всё ещё жив, то я не вижу ни одной причины, чтобы за сто лет ни разу не объявиться. Точнее, вижу одну.

Премьер-министр Британской империи встал с кресла, сделал шаг в сторону императора Вильгельма Пятого, протянул ему открытую ладонь и сказал:

— Нет никакой семьи, Вилли. Есть лишь старые никому не нужные воспоминания, твоя юношеская влюблённость, красивые слова учителя и клятва, давно утратившая свою ценность и актуальность. Забудь уже про неё. Давай заключим новый договор! Я и ты. И тогда будет уже неважно, кто бросит миру вызов: Россия, Китай, Америка, да хоть все вместе. Если Британия и Германия заключат военный союз, мы перекроим мир так, как будет выгодно нам — тебе и мне.

— Я не хочу воевать со всем миром, Гарри.

— Придётся. Ты же видишь, во что превращается Россия. И это Романов ещё не стал императором! А ты в курсе, что творится за китайской стеной? Ты собираешь по маленьким лоскуткам свою империю, и по европейским меркам она считается большой, но ты видел, каких размеров уже достиг Ацтлан?

— Меня мало волнует Ацтлан, — совершенно спокойно ответил немецкий император. — Но тебя я понимаю прекрасно: как только Хосе Второй покончит с Боливарианской республикой на юге, он отправится на север, к Канаде.

— Полагаю, Канаду мы удержим. Ну а если нет, ты думаешь, император Ацтлана, захватив обе Америки, на этом остановится? Хосе Второй — сумасшедший, он обещал захватить Испанию и принести в жертву миллион испанцев и сложить из их черепов ритуальную пирамиду. Тебя это не пугает?

— В первую очередь это должно пугать испанцев, — заметил Вильгельм Второй.

— Они не остановятся на Испании! Неужели это непонятно? — в сердцах воскликнул Эджертон. — Откуда у тебя такая недальновидность, Вилли? Мир стремительно меняется, но мы ещё можем заставить его меняться так, как выгодно нам. И начать мы должны с России!

— Но почему с России, если главная угроза, судя по твоим словам, идёт из Ацтлана?

— Потому что Россия под боком, и чем быстрее мы с ней расправимся, тем быстрее у нас развяжутся руки, чтобы заняться Америкой.

— И почему ты говоришь «мы»? У моей империи нет проблем с русскими, — сказал Вильгельм Пятый. — Да, бывают иногда небольшие пересечения интересов, но это не стоит войны. Нам удаётся договориться.

— Пока удаётся, Вилли! Россия ещё не настолько сильна, чтобы диктовать свою волю, поэтому пытается договариваться. Но время идёт, и ситуация меняется. На медведя надо надевать ошейник, пока он не вырос и не ощутил всю свою силу. Россия не должна вырасти. Её надо остановить и желательно разделить на несколько частей.

— Даже так? Ты хочешь разделить Россию?

— Только так! С несколькими ранеными медвежатами легче справляться, чем с одним сильным диким медведем. Мы должны это сделать! Великая миссия наших стран — не дать этим дикарям с востока, этим недоевропейцам поднять голову и расправить плечи. Кто ещё сможет остановить Россию, если не Англия и Германия? Только мы! Так сложилось исторически.

— Исторически? — не скрывая изумления, переспросил Вильгельм Пятый. — О какой истории ты говоришь? Позволь тебе напомнить, друг мой, что в двух мировых войнах периода бездарья Англия в союзе с Россией воевала против Германии! Ты об этом забыл, Гарри?

— Я всё помню, но…

— Скажу тебе больше! — немецкий император перебил англичанина. — Оба раза Англия стравливала между собой Германию и Россию, а потом присоединялась к войне на стороне России.

— Из этого ты делаешь вывод, что так может произойти ещё раз? — спросил Эджертон.

— Из этого я делаю вывод, что не надо наступать третий раз на одни и те же грабли — позволять Англии ещё раз стравить между собой Германию и Россию.

— В этот раз всё будет иначе.

— С чего вдруг?

— Я готов рассказать, но готов ли ты слушать?

Император Вильгельм Пятый нахмурился и призадумался. Ему очень не хотелось воевать с Россией, но он понимал, что чем дальше, тем чаще будут пересекаться интересы его империи с могучим восточным соседом. Вильгельм вздохнул и негромко произнёс:

— Я слушаю тебя.

*****

Иван Иванович назначил мне встречу на утро, в управлении. Сначала у меня мелькнула мысль переночевать в Новгороде, но я её быстро отогнал — если даже Романов говорил, что мне стоит быть осторожней, то имело смысл к этому прислушаться и относиться к своей безопасности максимально серьёзно.

Признаться, меня это уже начинало тяготить. С одной стороны, было приятно, что я в свои восемнадцать лет уже успел сделать так много хороших и полезных дел, помог остановить войну, оказался полезен своей стране и семье. Но с другой стороны, восемнадцать лет — это восемнадцать лет, и я бы с большой радостью остался в столице, отправил до утра погулять Хеду и пригласил в гости Милану.

Или можно было рвануть в Москву и навестить Оксану, да в крайнем случае просто пройтись по клубам и познакомиться с какой-нибудь девушкой и провести с ней ночь. Как ни крути, гормоны играли, возраст требовал общения с противоположным полом. А вместо этого я получил чуть ли не тотальный контроль над своими передвижениями и риск в любой момент подвергнуться нападению за пределами имения княгини Белозерской.

Не очень-то это всё радовало, но это была моя новая реальность. Стоило её принять и смириться с тем, что походы по клубам и случайные знакомства с девчонками теперь не для меня. Навсегда. В такой ситуации хочешь не хочешь задумаешься либо о тайной любовнице, либо вообще о жене.

И мне даже не пришлось бы никого для этого искать: на роль первой вполне подходила Милана,