Для начала я оглядел часы со всех сторон и хмыкнул: ломать не строить, а тут вот дверца на задней стенке имеется с крючочком. Откинул закорючку, распахнул дверцу и завис, разглядывая шестеренки и остальные прочие приблуды часового механизма. Однако, техника всегда имела надо мной завораживающую власть. До чесотки в руках захотелось разобрать замудреную игрушечку на запчасти и собрать заново, чтобы понять принцип работы кукушки.

Вздохнул, подавляя в себе разрушительные инстинкты, и принялся изучать на предмет тайника или скрытых вещей. Нет, старик явно надо мной издевался. Внутри ничего не оказалось.

Я закрыл дверцу, взял часы в руки и, скрепя сердце, потряс домик. Нигде и ничего не тарахтело. Черт, все-таки придется ломать. Других икон или рисунков, похожих на изображения святых, я так и не обнаружил. Среди фотографий тоже ничего такого не нашлось.

Внимательно оглядев со всех сторон швы и соединения, решил начать с крыши. Вдруг у кукушки благоустроенный чердак со всеми удобствами, включая сейф. Хмыкнул, представив, как сейчас сниму кровлю, а внутри реально спальня, например, и птица дрыхнет на кровати, задрав лапы кверху.

Взял ножик и осторожно просунул в небольшой просвет между корпусом и навесом, раздался громкий «крац», рука дрогнула, пальцы нажали сильнее, второй «крац» и крыша чуть-чуть отошла.

Я отложил ножик и осторожно принялся раскачивать крышу, пытаясь снять так, чтобы не разломать пазухи. Минут через десять мои старания увенчались успехом и я, осторожно подняв верх, отложил его в сторону и вздрогнул. Кукушка и в самом деле лежала на жердочке почему-то вверх ногами, точнее, лапами.

Скукоженные и подогнутые внутрь пальцы рождали жуткую иллюзию: казалось, птица упала в движущиеся механические части часов и погибла. Конечно же, никакого гнезда под крышей не было, и вся часовая начинка просматривалась до самого дна. Ага, а вот и он самое!

Я осторожно уложил агрегат на стол, и наклонился, чтобы внимательней разглядеть палочку, на которой отдыхала птичка до нового часа. Жердь явно была полая, по кончику просматривалась полоса. Попробовал открутить пальцами, но то ли от времени пимпочка намертво прилипла к основанию, то ли изначально ее припаяли так, чтобы не открыть. То ли это просто украшение, а то, что я ищу, где-то в другом месте.

Решил еще раз внимательно все оглядеть, чтобы зазря не ломать чудесную вещицу. Но никакого двойного дна после вскрытия так и не обнаружилось. Придется ковырять перекладину.

Взял ножик, попробовал подковырнуть, в месте странной окружности, опоясывающей насест. Никакого движения. Снова попытался открутить руками, нифига, даже не дрогнула. Меня накрыло азартом: очень я люблю и уважаю замысловатую технику, пирожками с мясом не корми, дай поковыряться, разобрать и собрать, чтобы понимать механизм работы. А тут такая простенькая финтифлюшка, а открыть не могу!

Бился я над чертовой жердью битых полчаса. Устал так, словно вагон разгружал, начал злиться. Когда понял, что злость мешает процессу, решил передохнуть, попить водички и отыскать какой-нибудь пакет или сумку, чтобы забрать часы с собой. А уж в общаге, не торопясь, пробуя разные инструменты, открутить, наконец, неподатливую шляпку.

Напившись, вернулся в комнату, снова взял в руки часы, решив попытаться в последний раз. Время поджимало. Нудно еще зайти к Анне Сергеевне пообщаться напоследок, а потом успеть на автовокзал на проходящий автобус.

Дохлая кукушка все также лежала пузом кверху, поджав лапки. Взгляд зацепился за оперение. Надо же, как досконально сделана игрушка, выглядит как живая. Тельце, разукрашенное вручную. Перышко к перышку, пятнышко к пятнышку, и коготочки такие острые, словно птице и впрямь скоро понадобятся, чтобы скакать с ветки на ветку и цепляться за них.

А это что у нас? Я пригляделся и очень удивился, обнаружив, что птичьи лапки можно открутить. Точнее, отвинтить можно было только одну, вторая оказалась цельной. Интересно, почему?

Я попробовал отсоединить лапу от самой ноги и, к моему удивлению, механизм легко поддался. Вскоре согнутая миниатюрная птичья нога оказалась в моих руках. Я оглядел ее со всех сторон и удивился еще больше, полость на срезе оказалась с какой-то выпуклостью. не долго думая, я нажал на эту пимпочку и от души выругался.

Один из пальце резко разогнулся, а из когтя выскочила тонкая игла. Твою ж дивизию! По телу прошла дрожь, в голове пронеслись отрывки из разных книг, когда вот из-за такой малости искатели сокровищ и потерянных артефактов заканчивали свою жизнь в тайниках. Как правило, иголки и прочие механизмы «добрые» пращуры смазывали каким-нибудь экзотическим ядом, от которого или противоядия не существовало, или на его изготовление требовался, по меньшей мере, месяц.

Так, и что это у нас? Отмычка? Ключ? Что можно открыть таким тонким ключиком? В памяти всплыли какие-то смутные воспоминания. Я нахмурился, пытаясь поймать картинку. Что я прошлой жизни я мог открывать такой штучкой? Я и иголкой-то не пользовался.

Когда не стало Галчонка, порванные вещи просто выносил на мусорку, если не подлежали починке. В любом другом случае мог отнести в ателье, чтобы зашили или починили. Молнии мужичок на рынке ремонтировал, там же и отлетевшие заклепки делал.

И тут до меня дошло: телефон! Точнее, не сам телефон, а штуковина, в которую вставляется сим-карта. Это на заре появления гаджетов, чтобы вставить симку, нужно было вскрыть заднюю крышку, вытащить аккумулятор, вставить карточку и проделать все манипуляции в обратном порядке.

В моём столетии технологии шагнули настолько глубоко и далеко вперед, что иной раз страшно становилось оттого, насколько быстро техника устаревает. Купил в магазине, донес до дома, все, считай, у тебя на руках уже устаревшая модель.

Прихватив хитро выдуманные часы, я уселся на диван, который стоял возле окна. Над столом висела люстра в тканевом абажуре, но даже если зажечь свет, толку будет мало. Эти старые советские плафоны скорее наводили сумрак, чем освещали пространство.

У Федора Васильевича висел тканевый оранжевый абажур. Подобный висел у меня в комнате. Эта лампа мне очень нравилась в детстве. Мягкий свет давал вечерами причудливые тени, и все вокруг мне казалось каким-то сказочным и добрым. «Забава, точно!» — само собой всплыло в голове название. Оранжевое чудо с бахромой по краям, подпитое изнутри отражателем из белой ткани.

Я улыбнулся еще шире, вспомнив, как устроил лестницу из стульев, чтобы добраться до люстры и рассмотреть её внутренности поближе. К моему великому огорчению, самостоятельно снять я ее не сумел, а мама почему-то запретила папе это делать, велев ждать генеральную уборку.

К тому моменту,