– Айда! – сказал распоряжавшийся казнью.

Раздался глухой удар – это выбили ногой ящик из-под ног Видяина. И тотчас, ни на секунду позже, прозвучало ясно и отчетливо:

– Да здравствует Советская власть!

Это крикнул Видяин – он таки прокусил шпагат, связывавший его губы. Веревка, на которой он повис, оборвалась, он упал на землю…

Тогда выступил вперед Заурбек.

– Эй, Таукан! – крикнул он.

Из рядов вышел мужчина, весь заросший, в коротком бараньем тулупе, препоясанный громадным кинжалом.

– Слушай, Таукан, если этот человек скажет еще одно слово, отрежь ему его поганый язык.

– Хунш (хорошо), – ответил мрачный Таукан, приблизился к тому, кто от первой смерти переходил ко второй, и вытащил свой невероятный кинжал.

Но в это время какой-то животный истошный визг разодрал воздух. Он подействовал на толпу так, как действует удар пастушьего бича на овец. Все расступились, давая дорогу визгу. А он, режа толпу водорезом, направился прямо к тому месту, где стоял Заурбек:

– А… а… а… – визжала пожилая худая женщина в черном костюме, похожая на монахиню. – Нельзя!.. Нельзя убивать… Бог не позволяет убивать… А!

Она вытянула обе руки, со скрюченными пальцами по направлению к лицу Заурбека. Никто не осмелился стать между ними.

– Убрать эту женщину!..

Но никто не двинулся исполнять приказание Заурбека.

– Убери ее, Таукан, эй!..

Таукан, косолапо ступая, подошел к женщине в черном, поднял ее на руки и унес. Она захлебнулась в крике. Толпа испуганно глядела на них. Никто не заметил, в какой именно момент умер комиссар Видяин.

Глава V

Заурбек и полковник Юрий

Я знаю, что я пишу беспорядочно: не окончив одно, принимаюсь за другое. Но – Боже! – каждый, кто пишет, в писании отражает свою жизнь: жизнь моя беспорядочна. Восстанавливая извилистую ленту событий тех времен, я вижу сейчас, как прихотливо, как своевольно эта лента выкручивается и блуждает. Вслед за нею блуждаю и я…

С какого момента началось это блуждание? С начала войны? Нет, война не зигзаг, а прямая линия, ведущая от жизни к смерти… С начала революции? Да! Это верный ответ. Ибо сущность революции в том, что она – зигзаг. Если вы захотите провести на бумаге прямую линию, но в каком-то пункте у вас дрогнет рука и вы сделаете зигзаг – вот это и есть точное изображение революции. Наша страна – наша великая Родина – дрогнула. Дрогнула и потрясла мир.

Кабардинский конный полк, в котором служил Заурбек, долго не поддавался напору революционных волн. Не дисциплина, а обычаи старины крепко сдерживали тело полка. Но душа полка отлетела в небытие вместе с душою многомиллионной Русской армии.

Где-то там, в глубине России, в Москве и Петербурге, разгорался пожар, но здесь, на юге, у подножья Кавказских гор, настоящая революция только еще начиналась. До Нальчика (где расположен был Кабардинский полк) доходили слухи о том, что в Москве укрепилась власть народных комиссаров; на Дону и Кубани формируются антибольшевистские отряды Корнилова и казаков; из Грузии образовалось самостоятельное государство. Соответственно этим трем направлениям в Кабарде создавались три группы: одна – за большевиков, другая – за Корнилова, третья – за самостоятельность и отделение от России. Заурбек не принадлежал ни к одной из этих групп. Поэтому те, кто шел за большевиками, считали его корниловцем; те, кто шел за корниловцами, считали его большевиком. Приверженцы идеи самостоятельной Кабарды видели в нем предателя народа. Русские офицеры, составлявшие большинство офицерского состава Кабардинского полка, называли его самостийником.

Заурбек же говорил: «Коммунистическая революция – это пламя, которое должно опалить и сжечь народы. Придет момент – и из пепла восстанет Феникс. Подождем этого момента. Бороться с народным движением можно лишь тогда, когда в народе произошел перелом, и он готов принять новую правду. В чем эта новая правда? Я не знаю, и никто еще не знает. Она будет ясна после коммунистической пытки».

Из ста слушавших эти слова, быть может, один думал, что постигает их смысл. А девяносто девять делились на две части. Одна из них говорила: он – большевик. Другая: он втайне что-то замышляет.

При таких обстоятельствах удивительно ли, что Заурбеку ставили в вину каждый его шаг и в прошлом, и в настоящем?..

– Знаете ли вы, – говорил какой-нибудь старослужащий офицер другому, недавно поступившему в полк. – Знаете ли вы историю с Кривчиком? [62] О, это было дело… Тут он себя показал… Это случилось в 191… году. Наш полк стоял на позициях. Пополнения собирались в Нальчике и отсюда, после выучки, направлялись на фронт. Вскоре после того, как был убит Хасан-Бий [63], младший брат Заурбека, начальник дивизии, великий князь Михаил Александрович, получает телеграмму: «Прошу разрешить заменить собою убитого брата в родном Кабардинском полку». Великий князь спросил: «Кто знает Заурбека?» Большинство не знало. А те, кто знал, пожали плечами. И были совершенно правы… Тем не менее нельзя же отказывать в такого рода просьбе. И вот Заурбека приняли в полк. Но предварительно хотели посмотреть: как он будет себя вести? Его назначили в тыл обучать пополнение, собиравшееся в Нальчик. Великолепно!.. В декабре, кажется, он прибыл в Нальчик, а уже в январе произошла эта история с Кривчиком. Дело было так: для пополнения были отведены несколько кварталов, и в районе этих кварталов всадники несли ночной караул. Надобно заметить, что большинство молодых кабардинцев, поступавших в пополнение, понятия не имело не только о грамоте, но и о русском языке. Однажды городской голова Кривчик, в сильном подпитии, возвращался откуда-то с именин, ночью, домой. Путь его лежал как раз через кварталы, занятые кабардинцами. Покачиваясь и напевая веселый мотив, он переходил Бульварную улицу. Стоявший здесь караул остановил его.

– Что надо? – грозно спросил Кривчик. Он чувствовал себя полным хозяином в городе. – Кто такие?

Кабардинцы не могли ему толком ответить, они не знали языка, но помнили наставления урядника, что караул обязан следить за порядком и останавливать пьяных – нарушителей тишины. Кривчик, конечно, догадался, что перед ним находится караул из молодых кабардинцев. Ему следовало бы объяснить им, кто он и куда идет. Однако в его жилах кипело вино, ему показалось оскорбительным то, что караул осмелился исполнять свои обязанности по отношению к нему – городскому голове! Он решил наказать дерзких. Городское управление находилось поблизости. Кривчик сбегал туда и привел несколько стражников. Все они набросились на молодежь, едва ли понимавшую, что с ними делают, и повели весь караул в кутузку. И