все мы были у Сталина, он очень сердился и возмущался тем, что вы с Молотовым пришли к нему в день рождения. Он стал нас обвинять, что мы хотим примирить его с вами, и строго предупредил, что из этого ничего не выйдет: он вам больше не товарищ и не хочет, чтобы вы к нему приходили».

Когда такое говорил Сталин, это было не просто опасно, это было смертельно опасным. Молотову и Микояну оставалось только ждать своей незавидной участи.

Сталин получил новое подтверждение сговора членов Президиума ЦК за его спиной. На этот счет он в очередной раз сделал свои выводы.

Сталин сознательно отодвинул свое окружение от реальной власти. Они боялись, что следующим шагом он свалит на них все свои прегрешения и физически устранит. Серьезнее повода для заговора против Сталина не придумаешь.

Могли ли соратники Сталина сговориться и убрать его?

Один из тех, кто этим вопросом профессионально занимался, – Дмитрий Колесов, автор нескольких психологической направленности книг о Сталине. На вопрос: кто был заинтересован в скорейшем уходе Сталина из жизни и кто мог помочь Сталину умереть, ему видится один ответ: «Только кто-то из ближайшего окружения. Для всех прочих он был абсолютно недоступен».

Из ближайшего окружения Сталина, в плане заговора, Колесов выделяет Хрущева, Берию и Маленкова (Булганин не в счет). «Однако единственной возможностью его реализации было осуществление кем-либо из них лично: осуществить его с помощью каких-то “верных людей” было бы невозможно из-за абсолютно неотвратимой утечки информации. Лично же осуществить подобное по своим качествам способен был только Берия. И действовать ему, – как предполагает Колесов, – пришлось бы на свой страх и риск, ни с кем не сговариваясь».

Колесов приводит этому несколько доводов:

«Выдав вождю планы заговорщиков, можно отличиться и заслужить его доверие, которого хватит, чтобы прожить еще несколько лет. Потенциальные же соперники в последующей борьбе за власть будут им уничтожены, и позиции выдавшего, на будущее, станут предпочтительнее. Вождь же все равно долго не проживет: уже стар. Следовательно, оптимальной тактикой выживания будет выдать заговорщиков. И так должен был бы рассуждать каждый из получивших предложение принять участие в заговоре.

Каждый из получивших предложение может расценивать его как провокацию: стоит хотя бы для вида согласиться, и ты пропал: предложивший сам донесет вождю. И твое согласие с его предложением станет достаточным основанием для казни. А утверждения о том, что согласие было лишь для вида, будет выглядеть в этой ситуации смехотворным».

Основываясь на этом, Колесов заключает:

«Мнение о том, что соратники Сталина могли договориться, чтобы “убрать” его, основано на ошибочном представлении, что всех их вокруг него объединили какие-то личные симпатии или взаимное согласие по важным проблемам. Напротив, их, с их выраженными амбициями власти, объединяла только личность вождя. Стоит вождю уйти из жизни, как начнется обостренное соперничество, поскольку властные амбиции каждого уже не будут сдерживаться его более сильной личностью. И жизнь многократно показывала, что именно так всегда и происходило. Ближайшее окружение Сталина не могло этого не понимать.

Зададимся вопросом: кто с кем, как и о чем должен был бы договориться? Какова должна быть последовательность действий и как обеспечить взаимное доверие “изощренных в интригах” заговорщиков, “властолюбцев, враждующих каждый со всеми”. Каковы могли бы у них быть основания для такого доверия? Как осуществить акцию, чтобы никто из посторонних о ней не узнал?

Совершенно очевидно, что договариваться нужно было бы так, чтобы СЛОВО не было произнесено! Кто его произнес бы, тот автоматически подписывал себе смертный приговор…»

Рассуждения Дмитрия Колесова («И.В. Сталин: право на власть». М.: Флинта, 2000) представляют определенный интерес. Однако если строго придерживаться этой логики, то следовало бы признать принципиальную невозможность осуществления любых государственных переворотов по причине постоянно имеющего место взаимного недоверия договаривающихся лиц. Это не подтверждается мировой политической практикой. В нашей недавней истории два «благополучно» осуществленных заговора: Хрущева против Берии и Брежнева против Хрущева. В этих заговорах было задействовано большое число лиц, рисковавших всем, в том числе и своей жизнью.

Подобно гангстерскому заправиле, Сталин вселял в своих подручных животный страх, показав, что может убивать. «Он постоянно утверждал их в том мнении, что опасность изменить ему намного больше, чем сохранить ему верность». Если что и могло их до поры до времени останавливать, так это действительно страх, который за долгие годы общения со Сталиным постоянно жил вместе с ними, стал их сущностью. Не стоит искать никакой логики в поведении людей, которые постоянно находились в состоянии стресса. Они были ослеплены ненавистью к своему хозяину. Они уже давно были самыми что ни на есть настоящими заговорщиками. Сталин это тоже понимал, поэтому, как пишет Д. Волкогонов, «он ввел неофициальные правила поведения в среде своих соратников, согласно которым они не имели права несанкционированно собираться (двое, трое или тем более – несколько человек) у кого-либо из них в кабинете, на квартире, на даче. Это считалось подозрительным и не одобрялось. Исключение делалось лишь для Берии, который был близок с Маленковым и часто ездил с ним в одной машине на дачу и обратно».

Агентура Сталина постоянно отслеживала передвижения членов Президиума ЦК. Тем не менее в накопившейся за годы, прошедшие после смерти Сталина, коллекции сюжетов, посвященных описанию намерений соратников Сталина, отведено место и заговору. Его можно принимать всерьез или как досужий вымысел. Во всяком случае, даже в условиях сталинизма такая возможность кем-то допускалась.

Николай Зенькович («Тайны ушедшего века». М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000) предваряет свой материал на эту тему следующим введением:

«Существовала еще одна версия, исходившая из кругов реабилитированных старых большевиков. Эта версия была получена А. Авторхановым при исключительных обстоятельствах, о которых он не стал говорить. За нее так же трудно ручаться, как и за предыдущие… Словом, стало ясно, что процессом врачей дело не кончится, а – как в 1937 году – полетят головы и у многих членов Политбюро. Когда Берия, Маленков, Хрущев и Булганин проштудировали этот документ, то по предложению Хрущева они решили коллективно обсудить положение. Встреча состоялась в подмосковном лесу под видом охоты. В четырех стенах на данную тему никогда не говорилось. Было решено из-за состояния здоровья Сталина, не позволяющего ему участвовать в оперативной работе партии и правительства, предложить ему подать в отставку со всех постов. Но ведь Сталин, чтобы выиграть время, мог подписать любой документ, а потом уничтожить его инициаторов. Как быть? Хрущев якобы обратился к Берии:

– Лаврентий Павлович! Ты специалист в таких делах, а мы в этом ни черта не понимаем, скажи, как сделать так, чтобы Сталин и дальше жил, но не вмешивался в дела партии и государства?

Берия понял намек и без всяких экивоков ответил, что Сталин за решеткой был бы еще более опасен, чем на воле; он и после смерти еще долго будет вмешиваться в дела, если от него не отмежеваться. Однако ничего конкретного Берия не предложил. Тогда Маленков предложил заставить Сталина прочесть заявление об отставке по радио и телевидению, а потом изолировать его от всего мира на Соловецком острове. Берия это решительно отверг.

– Оттуда его освободят китайцы – из