Даря левые сапоги своей жене, наш остряк, подхихикивая, сообщил ей о розыгрыше и, не видя никакого ответного воодушевления, сказал:

– Завтра Петька придёт в театр, будет всем рассказывать про одинаковые сапоги, а тут я – да-дам! – протягиваю левый сапог. Смешно?

– Нет, – сухо ответила жена.

Однако ни завтра, ни послезавтра Петька никак не проявил своих переживаний. На третий день остряк не выдержал:

– Ну что, как Люсе сапоги? Гы-гы-гы.

– Идеально! – воскликнул наш герой.

– Как? Там же…

Опустим дальнейшее описание событий, а просто ещё раз убедимся: не плюй в колодец, вылетит – не поймаешь!

В гараже

«Спала лишь в обеденный перерыв»

Н.Б.: Я стала выезжать за границу не только раньше Миши, но даже раньше Шуры. Мой первый выезд – в Финляндию – был в 1963 году от Союза архитекторов. Помню, возвращались на поезде, весь вагон – наш, поэтому весело отмечали окончание поездки. Поезд приходил в Москву рано утром. Встречавший меня Шура подошёл к вагону – никто не выходит. Подождал-подождал, потом зашёл внутрь, а весь вагон спит! Когда я приехала домой и сняла пальто, под ним была пижама – переодеться не успела.

А.Ш.: Театр сатиры так однажды ехал на гастроли в Ташкент, где до переезда в Москву кумиром был наш Ромочка Ткачук. У кого-то возникла безумная идея – ехать туда поездом. И вот третьи сутки пути, жара, пьяные творцы в тренировочных костюмах с вытянутыми коленками ползают по вагонам, как тени. Когда поезд пришёл, из вагона никто не вышел. Через какое-то время выползает Валентина Токарская, а за ней идёт Георгий Тусузов – трезвый, но слегка шатаясь в силу своего почти 100-летнего возраста. Два человека, которые были во вменяемом состоянии. Дальше – тишина. Потом из вагона вытолкнули Ткачука, и он упал на руки бушующей толпе встречавших.

Н.Б.: Я работала архитектором в Институте имени Мезенцева. Рабочий день у меня начинался в 9:30, и я несколько раз опоздала, потому что наши с Шурой ночные тусовки с друзьями ещё не кончились. Мы или ходили в ресторан Дома актёра, или собирались у кого-то. В театральных застольях принимал участие физик Паша, муж актрисы Театра сатиры Лилии Шараповой. Однажды мы хотели после спектакля поехать за город и попросили его купить напитков. Он привёз несколько бутылок в авоське к театру. Я тоже подъехала туда. И вдруг поменялись планы, решили идти в ресторан.

Паша ужасно расстроился:

– Я с этими бутылками ходил весь вечер, как пудель!

Так к нему и прилипло это прозвище – «Пудель».

Все могли утром немного поспать, а мне надо было идти на работу.

А.Ш.: Трагическая история: мама, замученная алкашами-артистами, должна утром приходить рисовать невиданную архитектуру. А на самом деле у неё в этой мастерской было выгорожено кульманами место с диваном и периной.

Н.Б.: Нет, только с раскладным мягким креслом. Его специально для меня привёз руководитель мастерской.

А.Ш.: Когда кто-нибудь звонил и просил пригласить к телефону Наталию Николаевну, отвечали: «Поднялась к руководству», «Вышла покурить» и так далее. Это означало: спит.

Н.Б.: Зяма Гердт рассказывал, что, если он мне звонил и ему говорили шёпотом: «Позвоните позже, она у смежников», – он понимал, что я рядом, просто сплю. Но спала я лишь в обеденный перерыв, когда все шли в столовую.

А.Ш.: Целый день!

Н.Б.: Как я могла спать целый день, если я проектировала здания?

М.Ш.: Есть картина знаменитых сегодня архитекторов Александра Бродского и Ильи Уткина, а тогда стажёров Саши и Илюши, изображающая мастерскую, в которой за кульманом на топчанчике спит мама.

Н.Б.: Наш близкий друг, известный человек, жил около проектного института, в мастерской которого я работала. На разные тусовки, в кино и театр мы часто отправлялись вместе. Однажды я ехала с ним в машине, и вдруг он кладёт руку мне на колено. Я в ужасе выкрикиваю его имя, и он отдёргивает руку. Но что дальше? Выпрыгивать из машины? Давать пощёчину? На раздумье – одна секунда.

– Понимаешь, – говорю спокойно, – я сегодня надела новые колготки, и на упаковке было написано: «Не гладить».

Он засмеялся, и мы продолжили дружить дальше. Ничего такого больше не было. И я никому никогда это не рассказывала.

А.Ш.: Теперь ты можешь выступать с этой историей на телевизионных ток-шоу: как тебя домогались. Только имя обязательно назови… Наталия Николаевна меня и нашу компанию приобщила к архитектуре. Дело в том, что у архитекторов есть свой подмосковный дом творчества – «Суханово»…

Н.Б.: Я-то его знаю ещё с детства. В 1944 году мой дед, академик Владимир Семёнов, возглавлявший тогда Научно-исследовательский институт градостроительства, отмечал в Доме архитектора 70-летие. Среди прочего ему подарили очень красивую бронзовую настольную лампу с шёлковым абажуром, до сих пор украшающую нашу квартиру, и живого поросёнка. Его мы поместили дома в ванной. Поросёнок не давал гасить свет и нервно реагировал, когда на него случайно брызгали водой. Визг стоял на весь дом! Через пару дней мы поняли, что нам негде мыться, и отправили его в «Суханово».

А.Ш.: Мы этого поросёнка там уже не застали. Мы ездили туда зимой и делали вид, что катаемся на лыжах. Сохранился слайд, на котором рядом со мной – тоже не архитектор Андрей Александрович Миронов понуро смотрит на лыжи. Судя по клюнутому в снег носу, он выбрал не ту смазку. И, по-моему, он в шапочке, снятой с женского персонала.

М.Ш.: Я помню, как мы с мамой в «Суханове» надели прокатные лыжи и после двух часов ходьбы по сугробам вернулись на спортбазу. А там на столе для пинг-понга стояли огромная кастрюля с варёной картошкой, чан с квашеной капустой, вонючее подсолнечное масло и чай – жуткий, пробковый. Накладывая горячую картошечку, сочную капустку, поливая всё это подсолнечным маслом, ты понимал: нет ничего вкуснее!

Когда я стал ездить по миру, то, разговаривая с поварами-гениями в разных странах, провёл небольшой опрос. Вопрос придумал не я – где-то его подглядел: «Если бы вас приговорили к смертной казни, какое последнее блюдо в своей жизни вы заказали бы?» Ни один из поваров высокой кухни не сказал, что хотел бы фуа-гра с перепелиными язычками и припущенной спаржей. Называли картошку, пожаренную с салом, макароны с томатами, как готовила бабушка. Самая правильная кухня – простая.

Н.Б.: В «Суханово» мы отправлялись