любопытством, словно я для нее загадка, которую она не очень хочет разгадывать. Я знаю, что Ронда – близкий человек для Ноа и Энди, поэтому я заставляю себя улыбнуться и поздороваться с ней.

В ответ Ронда драматично наклоняет голову, отчего ее угольно‐черные кудри подпрыгивают в воздухе. Очевидно, этим жестом она подзывает меня поближе. Поскольку взгляд этой женщины вселяет во мне ужас, я повинуюсь и подхожу к ней. Она просовывает голову в стеклянную дверь и тихо говорит:

– Ты очень уж нравишься моим близким и делаешь их счастливыми… Так что я собираюсь тебе помочь.

Я удивленно смотрю на нее. Я не просто поражен, но еще и немного польщен. Я и правда делаю их счастливыми?

Таких замечательных людей, как Энди и Ноа? От осознания этого что‐то сжимается у меня в груди.

– Я внимательно слушаю.

– У медсестер, особенно в отделении реанимации, редко бывает время на обеденный перерыв. Энди берет с собой тосты с арахисовой пастой и джемом каждый божий день и съедает их за десять минут в ординаторской, – Ронда качает головой и смеется: – Ее, наверное, уже тошнит от них.

Я киваю, ожидая, что она продолжит.

– Хочешь приударить за медсестрой? Угости ее обедом, вкусным обедом. Но при этом таким, что она могла бы убрать его в холодильник и быстро съесть, когда будет время. Не дари ей цветы и прочую ерунду. Ей просто нужен хороший вкусный сэндвич. – Ронда приподнимает брови, как бы говоря: «ты понял меня?».

Я снова с энтузиазмом киваю и благодарю ее за совет.

– За мной должок.

Она подмигивает и отступает назад, и на каток заходит Ноа, полностью переодетый для тренировки. Кажется, он не очень рад меня видеть сегодня. В глазах его не злоба, а… грусть? Мальчик выходит на лед и окидывает меня стальным взглядом. Возможно, я слишком сильно на него влияю.

– Ты встречаешься с моей сестрой? – спрашивает он серьезным тоном.

Я удивленно смотрю на него в ответ. Это было ожидаемо, но этот вопрос все равно застает меня врасплох.

– Если бы я захотел предложить ей встречаться… я могу рассчитывать на твое одобрение?

Он морщит нос и поднимает глаза к потолку. Наверное, мне стоило бы обидеться на такой его жест, но я едва сдерживаю улыбку. Если бы у меня была сестра, я бы тоже так ее защищал.

Наконец он снова встречается со мной взглядом.

– Да, думаю можешь. – Он выглядит немного грустным, и я задумываюсь, не чувствует ли он себя обделенным. Будто бы я предаю его ради сестры.

– Спасибо, чувак, – я подъезжаю к нему поближе и наклоняюсь, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, – но я должен сказать…

Я прочищаю горло. Я не привык в открытую делиться своими мыслями и чувствами. Но Ноа всегда был честен со мной.

– То, что я хочу получше узнать Энди, не значит, что я не хочу проводить с тобой время.

Ноа опускает подбородок в знак согласия и заметно расслабляется.

– Ладно, – говорит он с довольной улыбкой на лице, – хватит болтать, пора приступать к тренировке.

Он направляется к воротам, и я мчусь за ним.

Мы разминаемся, забрасывая шайбы в пустые ворота. Задача Ноа – забить как можно большее количество шайб за тридцать секунд. Его бросок действительно стал лучше всего за месяц, мне не терпится увидеть, на что он будет способен через год. Если через десять лет я не буду болеть за него на трибунах в НХЛ, я буду очень удивлен. Если Ноа продолжит так же усердно работать, у него все получится. Я просто уверен в этом.

Мы отрабатываем махи клюшкой, как вдруг Ноа внезапно останавливается и поднимает на меня взгляд.

– Ты придешь на нашу игру в субботу?

– Я планировал. Ты же не против?

Несмотря на то, что я больше не тренер, мне бы хотелось ходить на их матчи, просто чтобы посмотреть, как у «вомбатов» дела. К тому же, я бы мог сесть рядом с Энди. А это всегда плюс. Может, мне бы удалось ее согреть, ведь она всегда выглядит такой замерзшей.

Ноа пожимает плечами, изображая безразличие. Но затем перестает притворяться и резко опускает плечи.

– Я был бы рад, если бы ты пришел. Без тебя будет немного странно.

На моих губах играет улыбка.

– Ты же не собираешься плакать, правда?

Он прищуривается.

– Конечно, нет. Это твоя работа.

Наступает пятница. У нас с ребятами неинтенсивная тренировка, чтобы разогреться, но не вымотаться перед сегодняшней игрой. Я определенно расстроен, что у Энди вечерняя смена в больнице и ее не будет сегодня. От осознания того, что она болеет за меня с трибун, у меня сразу пропало желание нарушать правила. В целом, рядом с ней мне хочется быть лучшей версией себя. Именно поэтому с моей стороны не было ни одного нарушения. До этого я никогда не играл так хорошо.

Конечно, я понимаю, что Энди не может присутствовать на каждом матче. И я не могу каждый раз рассчитывать на то, что кто‐то будет держать меня в узде. В конце концов, я сам управляю своими эмоциями, и в этом мне стоит полагаться только на себя. По крайней мере, Энди сказала, что включит игру, когда вернется с работы, так что я знаю, что она будет смотреть.

После тренировки я подъезжаю к больнице, в которой она работает. Я паркуюсь и подхожу ко входу с сэндвичем в руке. Спасибо, Ронда.

У меня как раз выдалась свободная минутка, чтобы вручить его Энди, прежде чем поехать домой и вздремнуть перед матчем. К тому же, я очень хочу ее увидеть. Может быть, Энди сможет передать мне немного удачи еще до начала игры. И я бы не отказался от поцелуя.

Войдя в гигантский холл, я останавливаюсь у большой схемы здания на стене и нахожу отделение реанимации. Поднявшись на лифте, я подхожу к двери, которая заперта, но оснащена приемником. Я нажимаю на кнопку, и из динамика раздается женский голос.

– Я принес обед для Энди Даунсби, – говорю я в динамик.

Затем я слышу долгую паузу, приглушенный шепот, пока в динамике не раздается знакомый голос.

– Сейчас приду, здоровяк.

От одного ее голоса на душе становится легче.

Раздается звуковой сигнал и щелчок, затем двойные двери распахиваются. Энди предстает передо мной во всем своем великолепии.

– Привет, Блонди.

Она подходит ближе. Несколько медсестер за стойкой позади нее наблюдают за нами и хихикают. Щеки Энди заливает густой румянец,