Красота – это вечная радость, ее прелесть возрастает; она никогда не исчезнет.

Джон Китс «Эндимион»

Я никогда не любила август. Гораздо больше переходные месяцы: май и сентябрь – мои любимые. Август – месяц, который предает. Вы наконец-то отправляетесь в отпуск с иллюзией, что сможете насладиться летом, и не осознаете, что самое лучшее оставили позади, что лето заканчивается.

 Август – месяц закатов, неисполненных обещаний и всего того, что заканчивается.

Я родилась в 1966 году в Перудже, куда мои родители только что приехали из Сицилии, чтобы отец продолжил свою работу. Через год родилась моя сестра Сильвия. В начале семидесятых мы переехали в Болонью, где я выросла и живу до сих пор.

Когда мне исполнилось двадцать, родители развелись. Отец ушел из дома и завел другую семью с новой партнершей по имени Даниэла и ее дочерью Клаудией, которой на тот момент было четыре года. Потом у них родились еще двое детей: Анна и через несколько лет Симона.

Эти семейные конфигурации странные, не кодифицированные, связи между ними еще предстоит понять. Формально между мной и Клаудией не было никаких родственных связей, а Анна и Симона мои «единокровные сестры» – так говорят, если один отец, но разные матери. В любом случае я всегда чувствовала, что они принадлежат к одной и той же эмоциональной орбите.

Я видела, как Клаудиа, Анна и Симона растут год за годом. Через рассказы отца я следила за их историями: школа, друзья, спорт, университет. В один момент они были детьми, а в следующий – молодыми взрослыми.

Так и прошли годы. Я выросла, закончила университет, начала работать, вышла замуж, но детей все еще не было. Затем Клаудиа тоже закончила школу, Анна поступила в университет, Симона в старший класс. У Сильвии родился ребенок, к моей огромной радости я стала тетей.

Четыре года назад, в ночь на 19 августа 2011 года, Анна погибла.

Вот. Я много думала, как бы это написать, но нет хорошего способа сообщить это. Поэтому говорю, как есть. Это случилось, и нам всем пришлось это принять. Анну сбила машина, когда она переходила улицу с группой друзей вечером в свой день рождения. Она как раз успела отметить двадцать три года, а впереди было окончание учебы. На ум приходят слова песни Франческо Гуччини: «Как в дурно написанной книге, он покончил с собой в Рождество» (Francesco Guccini – Incontro). Это было не Рождество, и Анна совсем не покончила с собой, но смерть в результате несчастного случая в вечер своего дня рождения тоже кажется избитым драматическим трюком. Но именно так все и случилось.

 Смерть – естественное событие, которого никто из нас не сможет избежать. Но когда это случается с такой молодой девушкой, чувствуешь себя действительно выбитым из колеи.

Хочется сказать: «Стоп камера, это ошибка, вы ошиблись, где кнопка обратной перемотки?»

Впервые я увидела Анну, когда ей было всего несколько дней, много раз держала ее на руках, когда она была маленькой, и наблюдала, как она растет год за годом. Она стала умной девочкой, нравилась мне. Она должна была получить высшее образование, у нее были свои проекты, друзья, вся жизнь впереди. Как могло все закончиться таким образом? Это может случиться в любую минуту. Это немыслимо. Это абсолютно лишено смысла. Мне даже трудно было поверить, что солнце продолжает вставать каждое утро. Иногда, наблюдая с балкона своего дома за оживленным движением людей на улице, я спрашивала себя: «Что они делают? Как можно продолжать жить как будто ничего не случилось?»

В том году, за неделю до Вознесения Богородицы, я пошла в супермаркет и купила несколько стеклянных банок, потому что хотела попробовать сделать томатную пасту. Я думала об этом, когда позвонил мой отец и сказал, что случилось. Это так происходит. В какой-то момент думаешь: «Сейчас я пойду на кухню и начну возиться с этими помидорами», – потом звонит телефон, и ты оказываешься в аду. Эти банки потом годами пылились на полке: я положила их в шкаф, потому что стыдно было выбрасывать, но я точно никогда не буду делать томатную пасту.

С того самого дня я больше не могу выносить звонок телефона. Каждый раз, когда кто-то звонит, часть меня цепенеет. Когда говорю: «Привет!» – задерживаю дыхание и снова начинаю дышать только после того, как понимаю, что плохих новостей не будет. Телефонный звонок в субботу утром – что, к счастью, бывает редко – вызывает желание просто кричать.

В газетах и по телевизору часто сообщают о каких-то молодых людях или даже детях, которые вот так погибают на улице. Не знаю, почему мы к этому привыкли. Кажется, что это своего рода плата кровью, которую нужно отдавать за возможность передвигаться быстро и комфортно. В Италии в результате дорожно-транспортных происшествий погибают более трех тысяч человек каждый год; из них более трехсот – пешеходы. Это цифры, статистика, лица по большей части незнакомых людей, смотрящих со страниц газет. Но потом, в один прекрасный день в газете появляется фотография не чужого человека, а близкого – и тогда все меняется. Злишься, задаешь себе вопросы. В научно-фантастическом романе, который я прочитала несколько лет назад, говорилось о людях, которые для передвижения использовали транспорт, скорость которого не превышала сорока километров в час. Дело не в том, что у них не было технологий, чтобы ездить быстрее – они просто не считали, что для этого есть серьезная причина. Их не интересовали скорость и прогресс. Кто знает, стал бы наш мир лучше или хуже, если бы мы тоже ездили со скоростью сорок километров в час. Очевидно, что на улицах было бы меньше смертей.

 Психологи говорят, что горе имеет пять стадий: отрицание, гнев, торг, смирение, принятие. Мой опыт не был таким линейным. Я чувствовала все эти чувства – а иногда до сих пор чувствую – все вместе и одновременно.

Гнев сильный – это да. К судьбе, циничной и лживой, к человеку, который вел машину, будучи недостаточно внимательным. Чувство беспомощности за то, что меня там не было, чтобы предотвратить это.

И, конечно же, депрессию. Ощущение невозможности больше испытывать какие бы то ни было желания.

Честно говоря, когда я размышляю об этом, понимаю, что на самом деле все было не так: моим желаниям все еще