но мне ничто не угрожает! – зло оборвал он.

Даже идиот мог бы понять, почему они боятся. Обе допускали, что он поучаствовал во взрыве, отомстив за Машу.

Он этого не делал, но женщины допускали. И боялись, что прошлое пытается непонятным образом до него дотянуться.

Черт знает что, но Виталию внезапно показалось, что прошлое действительно пытается до него дотянуться.

Нет, не внезапно. Ему так уже несколько дней казалось.

Злиться на несчастную женщину было глупо и жестоко, и он уже мягче спросил:

– Ульяна, я чем-нибудь могу помочь?

– Да чем ты поможешь… – Она опять всхлипнула и, подумав, робко попросила: – Возьми розу, Виталик. Помнишь, ты Маше подарил? Возьми, она теперь никому не нужна. Вики нет, а больше передавать некому. Родителям ее чужие подарки не нужны. Возьми, Виталик.

Бронзовую розу в вазочке Виталий подарил Маше на двадцатилетие. Подарок был не совсем удачный, бронзовая статуэтка мало подходила молодой девушке, но стоила антикварная вещь по его тогдашней зарплате дорого, а ничего лучше он придумать не смог.

Маша розе обрадовалась, прижимала к груди и улыбалась. Виталий в тот день собирался сказать ей, что любит и все такое, но опять не решился. Он не спешил связать свою судьбу с Машей, тянул.

Ему старый подарок был нужен еще меньше, чем Викиным родителям, но отказывать Ульяне он не стал. Выяснил, что сиделка находится в квартире Викиной тетки, записал адрес и через сорок минут позвонил в обитую деревом железную дверь.

Ульяна постарела за прошедшие годы. Он ее помнил веселой смешливой теткой, а дверь ему открыла старушка.

– Вот такие дела, Виталик…

Она тяжело прошла в одну из комнат. Виталий остановился в дверях.

Ульяна сняла с книжной полки бронзовую розу, подержала в руках.

– Ничего теперь никому не нужно…

Старинная статуэтка была тяжелая. Он вспомнил, как Маша ахнула, когда взяла ее в руки.

– Приезжаю сюда по привычке…

Совать тяжелую статуэтку в карман Виталий не стал, держал в руке.

– Может, чем-нибудь помочь все-таки?

– Довези до метро, – устало попросила Ульяна. – Нечего мне больше здесь делать.

– Могу до дома довезти, мне необязательно вовремя на работу приходить.

– Не надо. – Она покачала головой. – На метро доберусь. В моем возрасте надо больше двигаться.

Станция метро находилась рядом, и несколько минут дороги Ульяна сидела в машине молча, держа на коленях потертую женскую сумку.

– Когда Вику убили, я весь вечер с женой гулял, – остановив машину, зачем-то сказал Виталий. – И ничего не почувствовал.

Женщина посмотрела на него молча и понимающе, тяжело выбралась из машины, мягко хлопнула дверью.

Он немного посидел, глядя ей вслед.

Эсэмэску от Лады Виталий заметил, когда поставил на стол розу, положил телефон и включил компьютер. Эсэмэска пришла еще вчера. Лада просила предоставить ей отгул.

Через несколько минут, просматривая почту, он понял, что роза отвлекает, не дает сосредоточиться, и переставил ее на книжный шкаф за своей спиной. Работу нужно выполнять, несмотря на личные проблемы.

За спиной розу было не видно, и больше работе ничто не мешало.

* * *

Из приоткрытого окна тянуло утренней свежестью.

– Спи, – наклонился к Ладе Егор. – А я сбегаю в магазин. Нам завтракать нечем.

– Я с тобой! – улыбнулась Лада.

Раньше она все время его ждала, а теперь не хочет расстаться даже на несколько минут. Наверное, это ненормально.

– Спи. Магазин рядом.

Лада покачала головой, неторопливо оделась, умылась.

Снаружи дом большим не казался, но внутри имел несколько комнат. В них она еще путалась.

На улице пахло настоящей весной, той, которую она весь год ждала. Около цветущих яблонь кружились пчелы.

Магазин действительно оказался в двух шагах. Как ни странно, в крохотном торговом зале выбор продуктов был не хуже, чем в Москве.

И по качеству продукты были не хуже, она с удовольствием съела яичницу с колбасой, хотя дома обычно не завтракала.

– С кем тебе нужно поговорить? – запивая яичницу чаем, наконец поинтересовалась она.

– С бывшим ментом. Больше его обо всех городских убийствах никто не знает.

– Ты же говорил, что никто не знает больше тебя, – лениво напомнила Лада.

Она сегодня все делала медленно и лениво. Цветущие яблони за окном к суете не располагали.

– Я преувеличил, – улыбнулся Егор.

Бывший мент жил в десяти минутах ходьбы в таком же частном доме и оказался худощавым мужчиной лет шестидесяти с умными и веселыми глазами. Мужчина копал в огороде грядку.

– Здрасте, Федор Иванович. – Егор толкнул калитку, пропустил вперед Ладу.

– Привет, – облокотившись на лопату, откликнулся Федор Иванович.

На Ладу он посмотрел внимательно и добродушно.

– Пятого апреля в Москве умер молодой журналист Станислав Борецкий, – вздохнул Егор. – Перед смертью он общался с родственницей профессора Козинцева и написал мне, что нужно поговорить. Мы были знакомы. Борецкий выпил вина, в котором оказался… – Егор назвал препарат.

Федор Иванович снял руки с лопаты.

– Пойдемте в дом!

Домом старый полицейский занимался мало. Мебель была старая, потертая. Лада села на неудобный стул.

– Рассказывай! – Хозяин, усевшись за стол, достал из кармана мешковатых джинсов смартфон, положил на столешницу.

Лада не исключала, что он включил диктофон.

Егор рассказывал коротко, но подробно. Лада бы так не сумела. Бывший полицейский внимательно слушал.

– Когда убили девушку? – уточнил он, когда Егор замолчал.

– Четвертого мая. Девушку звали Вероника Аронова.

Хозяин задумался, потер лицо.

– Федор Иваныч, вы ведь сомневаетесь, что Козинцев сам подложил взрывное устройство?

На Ладу мужчины внимания не обращали.

– Как тебе сказать… Были у меня подозрения… Взрывное устройство даже ребенок может подложить, и Козинцев мог, человек он был умный и крепкий.

– Но сомнения у вас были?

– Сомнения были, – согласился хозяин. – Сомнения всегда есть, правду только господь знает.

– Федор Иваныч, кого вы подозревали? – не выдержал Егор. – Черт возьми, не одного же меня! Меня-то вы какого лешего к тому взрыву пытались притянуть?

– Никто никуда тебя не притягивал! – добродушно усмехнулся хозяин. – Ты не мог не попасть в число подозреваемых, сам это понимаешь.

– Совсем ничего не расскажете? – разозлился Егор.

То есть это Лада знала, что он разозлился, разговаривал Егор нормально, вежливо.

– За неделю до взрыва в машине младшего Тумакова разбили стекло. Его он менял в нашем автосервисе. Сам не ездил, конечно, охранник пригнал. Через день машину забрал. В автосервисе висела камера, зафиксировала Козинцева. Он приходил в автосервис, когда тумаковская машина там стояла, но к кому и зачем, узнать не удалось. Свою машину он в автосервис не ставил. Там вечно бардак был, кто ни попадя шлялся. – Хозяин помолчал. – Вот что, Егор… Не приставай больше! Мои подозрения – это только мои подозрения.