— Да, я в курсе. Туман прошёлся по всему Кабаку, мой район он… тоже задел, — и указал рукой на ресторанные улочки, от которых продолжало веять спокойствием.

Правда, я, наконец отведя взгляд от Особенного, заметила в призраках уже знакомую черту — заблудшие души жалко подергивались, словно ободранные коты; ноги подкашивались, а тело изредка шатало из стороны в сторону, уголки губ оказались разорваны, на щеках виднелись дорожки слез. Ну, и конечно, на зданиях остались лужи дымящей жижи, что активно впитывалась в землю, образовывая под землёй свечение цвета гнилого авокадо. Каждый призрак и автомобиль на мгновение будто прилипали к светящим выпуклым кускам земли, но потом, охая, обходили пульсирующую землю.

— Слава макаронному монстру, кости мои на дне, я не танцевал с этими тупицами, — начал пояснять Револ, жуя длинную травинку с капельками росы. — Предупредил всех, ну и… пострелял в оставшихся бедолаг.

Он легонько поцеловал дуло ружья, затем спрыгнул с перегородки и подошёл к нам.

— Вы узнали моё имя через смерть, но она позорная для меня, так что повторим, — бандит улыбнулся и протянул нам руку со стертыми подушечками пальцев. — Кёртис Каскада Револ. Для вас можно Керт. Я, конечно, слышал в Силенту, что новые герои нагрянут в грешный Броквен, но имена запомнил плохо. Память как у рыбки. Я точно знаю, что ты из рода Гостленов.

Кёртис подал руку мне; в его взгляде, оставшимся глубоким и проницательным, горели огоньки искреннего любопытства и, кажется, некого азарта — возбуждающего и сладкого.

— Верно, я Елена Гостлен, — наконец, отойдя от шока после увиденной смерти, я протрезвела и привыкла к голубой фигуре сына мафии, улыбаясь уголками губ. Бирюзовые волны, мгновенно посветлев, принялись оплетать тело Револа, лаская щеки и макушку.

— В тебе есть сила, — Кёртис пожал мою руку и, игриво надувая губы, показал кулак в знак уважения. — Очень чувствуется. Такой моральный стержень и… сильная энергия, аура сильного человека. Будем знакомы. А ты?

Он перевёл взгляд на Эйдана. Камень Эйнари подсвечивал заворожённые очи и веснушки на кончике ушек.

— Эйдан Тайлер, — собравшись и состроив «мужика», Тайлер пожал руку Револу, да с таким напором, что даже вены на ладони взбухли. — Можно просто Эйд.

Сощурив глаза, Керт закивал.

— В Силенту тебя называли Огнём, это я точно помню, — он вновь усмехнулся, поглядывая на сияющий жезл, — приятно познакомиться, Эйдан, — затем Револ перевёл взгляд на не менее заворожённую Телу, что хлопала своими большими глазами. — А тебя как зовут, малышка?

— Телагея Марати! — оживившись, прокартавила Марати весело. — А это мой козлик — Юнок!

Кёртис посмеялся, точно мой папа, когда маленькая я приносила ему рисунки цветочков с ним. Смех отдавался теплом внутри, звенели в висках молоточки ностальгии, а сердце вмиг успокоилось. Было в Револе что-то родное, что позволяло забыть о дробовике за его плечом и неприятном статусе «мафии». Хотелось доверять Керту, следовать за ним, за его голосом и улыбкой. Такой искренней и действительно воодушевляющей.

— Очень приятно, Тела и Юнок! — прыснув, Кертис потрепал Телагею и козлёнка по головам, чуть взлохматив.

— Кёртис, — вдруг окликнул парня Эйд, — нам говорили, что ты обитаешь в гостинице…

— «Сто ночей», конечно, — Револ слегка отошёл, посматривая на мутный дырявый месяц. — По-хорошему я должен вам все о себе рассказать, прежде чем вы и впрямь доверитесь мне, как Особенному. Но не думаю, что стоять здесь и слушать мои мемуары — хорошая и эффективная идея, а мне ещё надо с вами поделиться кое-какими заметками, так что пока идём, я все и расскажу. Замётано?

— Замётано!

* * *

До гостиницы было идти довольно далеко, так что Керт оказался прав — после знакомства мы бы потеряли плюс двадцать минут, а это плохо для Броквена. Пока шли, взгляды очухавшихся призраков как обычно были направлены на нас, но в особенности на Кёртиса. Дробовик покачивался за спиной, он шагал уверено, держа голову прямо. Убрав четыре пальца в карманы брюк, Револ с явным призрением и ненавистью глядел на лужи яда, а потом на призрачный народ — с жалостью. Запах валерьяны здесь ударял в нос, также как и ароматы блюд, что аппетитными дорожками гуляли над трубами. Летали консьержи с полной грудой улетающих в дымку чемоданов, выглядывали с балконов горничные, высыпая содержимое совка в зеленые волны. Здесь кипела довольно-таки культурная жизнь, как на курортах вблизи твоего отеля, где обычно продавалась кукуруза и картошка фри. Ох уж эти воспоминания о юге! А Кёртис хорошее местечко для проживания в призрачном Броквене выбрал, — спокойное и стерильное, без посыпки в виде алкоголиков.

— Моего отца звали Гуэрино Револ, — начал Кёртис, вдыхая полной грудью запах еды и лекарств. — Мать была американкой, а он итальянцем. Когда появился я, мама стала отстраненной и скрытной, стоило Гуэрино совершить криминал. С каждым годом и преступлением мать моя сходила с ума и в итоге полегла с шизофренией. Меня оставили с отцом, а я и рад был, он меня баловал и любил, ну, как мне казалось. Когда я окончил младшую школу, Гуэрино собрал знакомых друзей и создал криминальное объединение — мафию «S. P. R»., что расшифровывается как «Sangue. Passione. Rose» или же «Кровь. Страсть. Розы». Ну, название говорит само за себя, в ней состояли те ещё фетишисты и уроды. И представляете, мне приходилось вечно менять школы и общество, скрывать профессию своего отца, и иногда даже наблюдать за тем, как они готовились к очередному кровавому спектаклю.

По спине пробежался холодок. Подумать только… подросток, совсем ещё мальчишка смотрел на то, как непонятные дядьки вытирают засохшую кровь с кинжалов, выпивают вино за мешки денег и собирают ружья в чёрные кожаные сумки. Это же травма на всю жизнь, а потом и организация своей мафии по стопам отца! А ведь Кёртис не был похож на того, кто готов продолжить дело горе-папаши.

— Но я был не шибко заинтересован в делах мафии, — продолжал размеренно Револ, перешагивая плесневелые цепи. — Даже не любил все то, что делал отец с его дружками. Было больно видеть, как они стремятся облапошить и расправиться с Броквеном, в то время он и так находился в состоянии кризиса. Отец надеялся, что мне нравятся дела мафии, но я пошёл против течения — стал заниматься скрытым волонтёрством, пытаясь хоть как-то помочь горожанам, крадя деньги с грабежей и еду. Я любил наш аномальный город — спокойный и уютный. Хотелось делать его лучше, держать в тонусе. Я искренне любил свою родину, просто был одержим идеей сделать