— Какой хомяк? — отмахнулась Лола. — Ты слушай!

Лола с песиком вышли на улицу с определенной целью — отомстить вероломной вороне, которая изменила их любимому попугаю. То есть такая цель была у Лолы, а Пу И просто хотел подышать воздухом и пообщаться с другими маленькими собачками.

Но на сосне ворон уже не оказалось, Пу И потянул Лолу в сквер, но не успели они дойти, как пошел дождь. Пу И скуксился, Лола взяла его на руки и свернула к дому.

Открыв подъезд своим ключом, Лола увидела, что в будочке консьержки происходит что-то чрезвычайное. Дверь была открыта, на табуретке сидела уборщица Зинаида и стонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Аделаида Семеновна суетилась возле нее с мокрым полотенцем.

— Ох! — стонала Зинаида. — Ох, головушка моя бедная! Ох, видно, помру скоро!

Поскольку отношения с консьержкой были у Лолы в последнее время весьма натянутые, она не стала подходить и участливо спрашивать, что случилось и чем бы помочь. Тем более, что со стороны было видно — Зинаиде не так уж плохо, работает она в основном на публику.

Лола задержалась возле входной двери, потому что Пу И запутался в поводке, а когда уразумела суть разговора, то нарочно спряталась за угол, чтобы ничего не пропустить.

— Зина, да что случилось-то? — вопрошала консьержка. — Кто тебе в лоб дал?

— Ох, Ада, там такое было! — Зинаида приняла из рук приятельницы полотенце и стакан воды. — Такое было!

Она выпила воду и заговорила спокойнее.

— Значит, сегодня мою я в третьем подъезде не в очередь, потому что жиличка из сорок шестой нажаловалась, что грязно. Сами натопчут, а я непременно убирай за ними! Я прямо так управдому и сказала — их много, а я одна!

— Ты не отвлекайся, — посоветовала Аделаида Семеновна, — тебе надо силы беречь…

— Точно, сил совсем нету, — согласилась Зинаида, — значит, работаю я шваброй, и слышу, что в сорок пятой квартире жуткий скандал происходит.

— Это где профессор старый живет?

— Угу, Андрей Януарьевич. Приличный такой человек, одинокий. Квартира хорошая, я предлагала ему прибрать там, постирать, но он отказался.

«Правильно сделал, — подумала Лола, — эта Зинаида — та еще штучка, все что увидит или услышит — сразу по двору разнесет, да еще от себя прибавит, чего не было».

— Дочка у него уехала в Америку, — продолжала Зинаида, — и ходит какой-то малахольный парень — не то племянник, не то просто ученик бывший. В общем, обокрал его этот Иннокентий вчистую, у профессора одни стены остались.

— Да что ты! — ахнула Аделаида. — Быть не может!

— Вот совершенно точно слышала! — горячилась Зинаида. — Телевизор переносной, японский, видик, шубу норковую, до самого пола — от жены покойной осталась, вазы напольные китайские — две штуки, денег сто тысяч рублей — в шкафу под бельем лежали, одних ложек серебряных — двенадцать штук!

— С ума сойти, — пригорюнилась консьержка, — так копишь, копишь на старость, а родственники все и заберут…

— А самое главное, — перебила ее Зинаида, — племянник этот часы золотые украл. Дорогущие!.. Красоты неописанной — все в бриллиантах, и еще там камушки разные. Очень профессор по этому поводу разорялся! Больше всего часы эти жалел…

Услышав про часы, Лола навострила уши. Зинаида известна была в доме, как неуемная болтушка и врунья, но верно было и то, что на пустом месте придумать она ничего не могла. Стало быть, скандал в профессорской квартире был. И фигурировали там пропавшие золотые часы. Остальное можно было оставить за кадром, как выражаются киношники.

— А он что, племянник-то? — жадно спрашивала Аделаида. — Признался?

— Ага, как же, признается он! — Зинаида махнула рукой так резко, что едва не заехала консьержке в глаз. — Мямлит что-то, бурчит, не брал, мол, и как вы можете такое про меня думать. А профессор: на кого, кричит, мне еще думать, если кроме тебя, подлеца, ко мне никто и не ходит. Не на Марину же Павловну…

— А это кто еще? — изумилась Аделаида.

— А это та самая злыдня из сорок шестой, соседней квартиры, она у него убирается раз в неделю…

— Ах, эта…

— В общем, кричит профессор, а тот видно, убежать хочет. Как дверь толкнет, так мне и попало, отскочить не успела… Ох! — Зинаида снова схватилась за голову.

«А подслушивать не надо…», — злорадно подумала Лола.

— А потом что было? — спросила Аделаида.

— А потом, как я проморгалась, смотрю — профессор весь белый и на пол по стенке сползает. Этот… малахольный «скорую» вызвал, а тут выходит из сорок шестой квартиры Марина Павловна — вечно, говорит, вы, Зина, подслушиваете, до всего вам есть дело, лучше бы пол почище мыли, а то опять грязь… А откуда там чистоте взяться, когда они ходят и ходят, ходят и ходят, и хоть бы кто ноги вытер!..

Тут Лола сообразила, что разговор сейчас пойдет по кругу, и надо ей выходить из укрытия и срочно сообщить обо всем Маркизу.

И тут очень кстати распахнулась дверь подъезда и вошла соседка Маргарита Степановна. Лола подхватила ее под руку и спросила, как решилось дело с сантехником. Маргарита тут же стала жаловаться на управдома Сан Саныча, на сантехника дядю Федю и на жизнь вообще, поэтому так и не успела спросить, от кого же Лола пряталась за углом в собственном подъезде.

— А хомяк у них не сбежал, только сожрал что-то некачественное, и теперь мается несварением желудка! — закончила Лола.

— Какая, говоришь, квартира? — спросила Леня. — Сорок пятая? Часы золотые? Племянник Иннокентий?

— Да не племянник он, а так просто ходит…

— Все сходится, — кивнул Леня, — молодец, Лолка!

— В кои-то веки похвалил, — зарумянилась Лола, — а ты куда?

— К профессору этому самому, хочу часы отдать, — на ходу ответил Маркиз, — нехорошо красть у пожилого человека, вон, ему даже «скорую» вызывали…

И ушел. Лола с Пу и посмотрели друг на друга.

— Так-так… — медленно проговорила Лола, — ну-ну…

Пу И ничего не понял, но на всякий случай согласно тявкнул.

Маркиз вышел из подъезда, обошел дом, припоминая Лолины инструкции.

Судя по всему, нервный профессор проживает вот в этом подъезде. Ну да, окна этих квартир должны выходить в тот же двор, куда и окна их с Лолой квартиры…

Перед подъездом стояли несколько машин.

Леня скользнул по ним равнодушным взглядом…

И что-то его зацепило.

Из всех своих деловых качеств Леня особенно ценил два — хорошую память и сильно развитую интуицию.

И именно сейчас знаменитая Ленина интуиция заработала на полную мощность.

Интуиция говорила ему, что одна из этих машин где-то ему попадалась. Причем, не просто стояла рядом на перекрестке,