Наконец мы подступили к Баркаеву. Он задергался в кресле, поняв, что его ожидает, но привязан был крепко, а я еще прихватил его сзади за горло и придержал, пока Сашка закатывал ему рукав и делал укол. Сразу средство, конечно, не подействовало, пришлось немного подождать. Наконец тело его перестало содрогаться, обмякло, глаза, сверкавшие бешенством, погасли и закрылись. Со стороны могло показаться, что он спит. Но это было не так. Махмуд слышал каждое наше слово, только реагировал теперь достаточно спокойно.

— Ну, давай, — кивнул мне Загайнов.

— Ты слышишь нас? — обратился я к пленнику.

— Д-да, слышу… — ответил он после некоторой паузы тихим голосом. Сашка торопливо нажал на кнопку диктофона, поднес его поближе ко рту Баркаева.

— Сейчас мы будем задавать тебе вопросы. А ты станешь отвечать на них четко и правдиво, — продолжал я. — Тебе нечего бояться, вокруг тебя друзья.

— Друзья? — не открывая глаз, вдруг улыбнулся Баркаев. — У меня нет друзей. Я один. Есть только соратники по борьбе. И враги. Но вместе с соратниками мы победим всех врагов.

Хорошо, что немецкое средство для развязывания языков действовало только в узком диапазоне. Ответил допрашиваемый на вопрос — и все, заткнулся. А то развел бы наш пленный сейчас бодягу о маленькой, но гордой и непобедимой Ичкерии и о соратниках-бандитах. Любил он потрепаться на эти темы. Но сейчас просто вякнул про друзей и врагов и вновь заткнулся.

Я, даже не знаю почему, задал следующий неожиданный вопрос:

— Почему все твои солдаты не разговаривают? Они что, глухонемые?

— Нет, — качнул головой Баркаев. — Только немые, слышат хорошо. Воину незачем язык. Он должен выполнять команды, а не разговаривать.

— Что, негры тоже немые? — не удержался от вопроса Загайнов.

— Они не негры, они — афроамериканцы. Их отец был морским пехотинцем.

Он так и сказал — отец. И, судя по всему, под отцом подразумевался донор для клонирования. Ничего донор был, крепенький, тренированный. Где он ухитрился его откопать?

Далее допрос потек плавно и не прерываясь. Вопросов у нас накопилось множество. Немецкое средство действовало великолепно. Не зря же еще в довоенной Германии химическая промышленность была на высоте. А уж в военное время… Один газ «Циклон-Б» вспомнить. И сейчас немецкая фармацевтика одна из лучших в мире.

Но недостаток у средства все же был. Баркаев отвечал только на конкретные вопросы. И чтобы их задавать, наших знаний о происходящем здесь порою не хватало. Выкручивались, как могли. Только бы диктофон не подвел, потому что сами мы от силы половину полученной информации смогли бы запомнить.

На некоторые вопросы Махмуд и сам не знал ответа. Например, обо всем, что касалось производства клонов. Из чего их делают, почему они сразу появляются из своих баков взрослыми людьми и так далее. Технологии он не знал и постоянно ссылался на ученых, которые этими вопросами занимаются. Научная группа находилась здесь же, в подземелье. Так что со следующим этапом нашей с Загайновым операции все было ясно.

Узнали мы также, откуда взялись эти современные катакомбы. Оказалось (как я смутно и предполагал), что начали строиться они лет двадцать назад. Строительство было секретнейшим, денег вбухали немерено. А закончилось все пшиком. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Начался развал Союза, все новые страны занялись своими делами, старые проекты предавались забвению. Забыли и о строящемся убежище. Которое, к слову сказать, к тому времени уже было почти забыто. Маскировавший его сверху завод, который никогда и не работал, забросили совсем, строительство подземелья, почти законченное, законсервировали, вывезя самое ценное оборудование. И простоял этот памятник глупости под землей несколько лет. А потом пришли люди, которым такое забытое укрытие очень подходило. Откуда они о нем узнали — тайна, покрытая мраком. А то и политая кровью.

На этом месте Сашка вдруг передал мне диктофон, приложил палец к губам и бесшумно направился к двери в кабинет. Проверял, не подслушивает ли нас Лена. Все оказалось в порядке, девушку, видимо, не интересовали тайны Баркаева, и удовлетворенный приятель вернулся к нам.

Прошло уже часа полтора с начала допроса. Многое было сказано, но еще наверняка многое можно было вытащить из полуобморочного бандита. Тем не менее я стал сомневаться в сроке действия препарата. Загайнов его характеристик тоже не знал. Да и сам Баркаев устал и чувствовал себя не лучшим образом, это было видно невооруженным глазом. Может быть, стоило подумать о том, чтобы и вправду спеленать Махмуда и попытаться вывезти его в Россию? Тяжелый вариант, практически невыполнимый…

По какому-то наитию я спросил у Баркаева о тайнике с сейфом в его апартаментах. Ну не может же такого не быть, чтобы сейфа не имелось! И впрямь, сейф существовал. Пленник безропотно сообщил, где он спрятан, и выдал цифровую комбинацию кода. Загайнов снова передал мне диктофон, сам же устремился в кабинет.

И вернулся оттуда торжествующий. Мало того, что он наконец-то нашел блок управления к инкубатору, хранившемуся в багажнике нашего фордика, так он еще и содержимое моего комбинезона немецкого там обнаружил в целости и сохранности, всякие шпионские прибамбасы. В точности, как у него. Среди прочего была еще одна ампула «сыворотки правды». Ну вот, если действие Сашкиной будет заканчиваться, можно и мою применить…

Блок управления оказался продолговатой металлической коробочкой со штырьками для подключения на одном торце и небольшим пультом с кнопками и жидкокристаллическим экранчиком на другом. Вставил в паз, набрал нужную комбинацию и… А вот что именно «и» мы не знали, как не знал этого и Баркаев. Спросили мы у него. Тогда какого же черта его спонсоры охотились за большой и малой коробками, и его заставляли охотиться?

Были в сейфе еще какие-то бумаги, компьютерные дискеты, диски, пачки валюты разных стран. Все это мы, не разбираясь подробно, свалили в лучших традициях в наволочку из спальни и отставили к кучке остальных трофеев.

Моя ампула не потребовалась. Посередине очередного своего ответа на очередной наш вопрос Баркаев вдруг страшно захрипел и окончательно обмяк в кресле.

— Помер, что ли? — растерянно спросил я.

Загайнов приложил пальцы к шее пленника, приподнял ему веко.

— Да нет, просто сознание потерял. Наверное, действие средства так заканчивается. Очень жаль, о многом еще спросить нужно.

— Так давай еще вгоним! Чего его жалеть! Пусть рассказывает до конца!

— Смысла нет. Получится передозировка, и он загнется, больше не сказав ничего. Я не знаю точно, но, по-моему, это наиболее вероятный исход. Ему нужно дать отдохнуть. Потом продолжим.

— И сколько, по-твоему, он отдыхать будет? — с сарказмом