Шрифт:
Закладка:
Его светлость продолжал честить Амэцуну, а в глазах его стояла тоска, и читалась она так: «Почему ты не сказал этого раньше? До того, как о смерти Окинои было объявлено?»
И впервые Амэцуна испытал к своему отцу то, о чем прежде и помыслить не мог – жалость.
Через два дня Цунэхидэ, не глядя ему в глаза, передал сложенный лист бумаги. Там была написана одна фраза.
«Если господин старший брат желает проститься, монахиня Рин-ин завтра будет на дороге к перевалу Хоки».
Теперь господином старшим братом называли Амэцуну, это было правильно, и потому особенно печально.
Она еще не обрила голову, но все равно, видеть ее с короткими волосами было странно. И вместо приветствия она сказала: – Прости.
– Это я должен просить прощения, – сказал Амэцуна. – Я занял твое место.
Он впервые обращался к ней на «ты», ибо теперь его статус был много выше.
Она пожала плечами – небрежный жест брата Окинои, совсем не подобающий смиренной монахине.
– За это и прошу прощения. Не за обман. Тебе придется принять на свои плечи тяжкий груз. Наш отец кажется грозным и суровым. Но на деле он из тех, кто перекладывает решения на других. Только раз он изменил этому обыкновению – когда не позволил убить тебя и отправил вас с матерью в храм. Потом же он предоставил решать и действовать моей матери, потом мне. И хотел оставить все, как есть, надеясь, что все устроится само собой. Но я убедила его вызвать тебя. Обман не мог длиться вечно, а дочери Мурата нужен настоящий муж. Это только в той книге князь мог женить свою дочь, надеясь, что невеста по юности и не опытности не отличает мужчину от женщины.
– Я понял, – сказал Амэцуна. Он спешился, и они пошли рядом. – Значит, на самом деле никакой болезни не было?
– Я здоровей многих. Так что размахивать платком в куриной крови было неловко. А в храме меня держали, пока я не подрасту и не научусь вести себя сообразно замыслу матери.
– Но почему ты не рассказала мне раньше? Возможно, вместе мы бы сумели придумать лучшее решение. – Он кратко поведал о замысле, отвергнутом отцом.
– Я поклялась не рассказывать. Но хотела, чтоб ты догадался сам. Потому и принесла эту книгу, которую поминала – «Повесть о Путанице».
– Я так и не прочел ее. О чем она?
– Это история, как у одного князя из рода Хагивара были сын и дочь от разных жен. Но дочь была решительна и воинственна, а сын – мягок и тих. И князь взял да и поменял их местами, когда они еще были малы… надеясь, что потом как-нибудь само все исправится.
– Куда ты уходишь?
– В горный монастырь. Какой – лучше никому не знать, ради блага клана и спокойствия в Сираги.
– Я буду стараться – ради спокойствия и блага. Ты знаешь – воин я плохой, но действовать можно не только мечом.
– Надеюсь, что у тебя получится. Дальше я пойду одна, господин старший брат. Прощай и не проклинай меня.
Она стала подниматься по тропе.
– Постой! – окликнул ее Амэцуна. – А что стало с той девушкой? Дочерью князя? Ну, в книге…
Окинои оглянулась.
– О, там все кончилось плохо. Она вышла замуж за императора и стала императрицей.
С этими словами она зашагала дальше и скрылась за скалами.
С тех пор Амэцуна не видел Окинои и не слышал о ней. Вскоре он был объявлен наследником. Женился на Мурата Токико, и во благовремении стал князем. Асидзури и прочие вассалы, замышлявшие мятеж ради вокняжения Окинои, верно служили ему, за исключением Цунэхидэ. Тот принял постриг в храме Гневного бога. Теперь его называли преподобным Сэйси. Много лет князь Амэцуна правил владениями Сайондзи, и удачными переговорами, привлечением в провинцию торговцев, выгодными союзами обогатил и расширил их больше, чем удавалось покойному князю с помощью меча. И вдруг оказалось, что всего этого недостаточно, чтобы противостоять беспринципной лжи в сочетании с превосходящими воинскими силами.
По крайней мере, лазутчики в столице задание свое выполнили, и теперь князь Амэцуна знал, что лишь отчасти был прав в своих предположениях. Верно, Отокояма не воспользовался морским путем. Но и через Хоки войска не пошли. Сам Отокояма в походе не участвовал, но у него были генералы, и они оказались достаточно предусмотрительны, чтоб не подвергать войска риску внезапной атаки. Войска канцлера двинулись по другой дороге, которая была значительно длиннее, но исключала возможность нападения из засады. Впрочем, это была не единственная причина. В Сираги двинули, согласно донесениям лазутчиков, около десяти тысяч воинов. Когда в молодости князь читал старинные летописи Поднебесной, там описывались сражения армий в сотни тысяч, а то и более, воинов. Но в Сираги, где большинство владетелей могло выставить несколько сотен, а сам Сайондзи мог собрать две тысячи, армия Отокоямы была огромна. Именно эта причина, как ни странно, и вывела на обходной путь. Ибо армию на марше нужно кормить, а большую армию кормить много. Поэтому был избран путь, где можно провести обоз, а поблизости есть деревни, где при необходимости можно реквизировать фураж.
Хотя вражеские войска продвигались дольше, чем изначально предполагал Амэцуна, дражайший тесть Мурата, хоть и дал согласие поддержать Сайондзи, своих людей прислать не успел. Он рассчитывал, что войско Отокоямы пройдет через Хаги, прямиком на земли Сайондзи, и тогда владения Мурата окажутся в глубоком тылу. Оказалось, наоборот – именно владения Мурата встретили противников первыми. Потерпев поражение в поле, Мурата отвел своих людей и затворился в замке, надеясь, что главнокомандующий канцлера Оути Горобэй, не станет тратить время на осаду, а обойдет замок Мурата и двинется прямо на свою главную цель – Сиродзава. Но у Оути было другое мнение. После длительного перехода стремительный марш-бросок измотал бы людей. Можно было остановиться и вволю пограбить окрестности. Разумеется, этим будут заняты не все. Но взятием замка Мурата поднимет боевой дух воинов – если зловредный старикашка не сдастся и не присягнет князю Кога и канцлеру. Ясно же, что долго им не продержаться.
Но гордость и старческое упрямство Мурата ожидаемо оказались сильнее страха смерти. Мурата ответил отказом, и
