из сторожки не выпускали, я уже говорил. Приходили только воду в ведра у меня набирать да пожрать. Зачем им та вода, я и не знал, пока на следующий день эти фигуры снежные недалеко от одного из корпусов не увидал.

– Получается, что тот, кто эти снежные статуи делал, к вам даже и не заходил? – спросил Лев Иванович, с недоверием посмотрев на сторожа.

– Нет, не заходил, – покачал тот головой. – Вообще-то все корпуса зимой обогреваются. Чтобы, значит, штукатурка не лопалась и весной ремонту меньше было, – добавил он. – Жить там можно, спать тоже можно – тепло в корпусах-то. Только вода отключена, и свет тоже, и столовая не работает. А у меня в сторожке плита отдельная и ввод освещения тоже отдельный. Наверное, они с собой харчи привозили. Кот только чайник у меня несколько раз брал. Воду в нем кипятил и уносил куда-то, а потом возвращал.

– Так вы все-таки видели сами или нет, кто на черном «Мицубиши» приехал, или только догадывались, что это был Скульптор? – Гуров опять пристально посмотрел на Черепанова.

На этот раз сторож не стал юлить и выкручиваться, а, покосившись на Варежкина и на ноутбук, с которого, как он думал, его записывают, вздохнул и ответил:

– Видел я его, Москвина этого. На следующий день видел. Кот уже ближе к вечеру, еще не темно было, вошел в сторожку, по всему видать довольный, и говорит Шесту, который как раз со мной в сторожке был: пойдем, мол, выйдем, кое о чем перетереть надо. Они и вышли. Шест-то меня с самого утра водкой поил, думал, что я в дымину пьяный. Но у меня особенность организма такая, что я хоть и пьянею, но в себе всегда остаюсь. То есть все соображаю. Да, утром могу много чего не помнить поначалу, но пока не вырублюсь, все отлично помню…

Черепанов вдруг закашлялся, поперхнувшись, и Лев Иванович подал ему стакан с водой. Сторож опрокинул воду в себя одним движением, словно стопку водки выпил, вытер ладонями заслезившиеся глаза и продолжил говорить:

– Я тогда притворился, что заснул прямо за столом. Поэтому, наверное, Шест не просто вышел с Котом на крыльцо, а отправился с ним, как я понял, полюбоваться, что ли, этими снежными фигурами. Я услышал, что шаги и разговор от крыльца удаляются, ну и подскочил к окну. К тому, что на корпуса выходило, а не на дорогу. Занавеску, значит, чуть приоткрыл и выглянул. Кот и Шест как раз к кому-то, кто стоял ко мне спиной, подходили. А потом этот мужик в толстом красном свитере с оленями и такой же красной шапочке с маленьким помпоном на макушке повернулся к ним, и вот тогда-то я его и узнал, Скульптора этого.

– Вы хотите сказать, Москвина? – уточнил Лев Иванович.

Тут на телефон полковника пришло сообщение, и он отвлекся. Прочитав сообщение, Лев Иванович нахмурился, потом озадаченно глянул на Варежкина, который, в свою очередь, вопросительно смотрел на Льва Ивановича. Гуров не ответил на его молчаливый вопрос, но, посмотрев на Черепанова, дал понять капитану, что все вопросы они обсудят позже.

– Значит, под словом «скульптор» вы имеете в виду кличку Москвина? – обратился Лев Иванович к сторожу.

– Да, это он и был, – Черепанов наклонил голову. – Москвин.

– А вы его давно знаете? – спросил Варежкин.

– Давно. Артур еще совсем молодым был, когда срок получил. Мы с ним в разных отрядах, но на одной зоне срок тогда отбывали. Давнее это дело, – задумчиво ответил Черепанов и надолго замолчал.

– И что было потом? – поторопил его с рассказом Гуров.

– Потом Шест перебросился парой слов с Котом и Москвиным и к ближнему корпусу ушел. Но через пару минут вернулся, радостно щерясь, видать, что-то смешное увидал. Это я потом уже понял, что он над выдумкой Скульптора смеялся. Кот ему что-то сказал, и Шест еще больше оскалился, махнул рукой и посмотрел в сторону сторожки. Ну, я от окна отошел, чтобы он меня не заметил, значит. Вот и все. Я опять притворился, что сплю, а через минуту Шест в комнату вошел и, чувствую, смотрит на меня – да так пристально!

– А выпустили вас из домика, я так понимаю, когда уже фигуры грузили? – спросил Гуров.

Сторож кивнул, а Лев Иванович вздохнул и, посмотрев на часы, добавил:

– Сейчас я выйду и переговорю, куда вас можно на время разместить. Может, найдут какое-нибудь помещение, чтобы подержать вас там до вечера или даже до утра. Все зависит от того, как быстро мы получим разрешение на задержание Кота и Москвина.

Гуров вышел, поманив за собой из кабинета и Варежкина.

– Слушай, Антон, я от Станислава Васильевича эсэмэску сейчас получил. Он мне номер телефона Тихорецкой скинул. И этот номер совпадает с тем, который мы нашли в рубашке Проппа. Надо посмотреть в распечатках, звонила ли она дантисту на его телефон, который мы уже проверяли, и когда звонила в последний раз. Потому что если они шифровались, то возможно, что у Проппа для связи с ней был другой телефон, вернее сим-карта с другим оператором. А значит, и номер, о котором мы пока еще не знаем. Поэтому если контакта Тихорецкой нет в основном телефоне дантиста, то нужно будет искать другую симку. Ты понял?

– Понял, Лев Иванович, сделаю, – кивнул Варежкин. – Я вот что думаю. Надо разрешение срочно на обыск брать…

– Да-да, – улыбнулся Лев Иванович и похлопал Антона по плечу. – Именно этим я сейчас и займусь. Посмотрим, что покажет обыск у Михайлюка и Шеста. А Кот от нас, а тем более Москвин никуда не денутся. За их передвижениями следят. И должны еще позвонить насчет машин, – напомнил полковник.

Варежкин вернулся в кабинет, а Лев Иванович направился прямиком к начальнику владимирского уголовного розыска, чтобы решить с ним все возникшие в ходе следствия вопросы.

Глава 27

Изучать переписку Проппа с Тихорецкой Станислав Крячко начал не торопясь и с самого начала. И то, что он открывал для себя в этой переписке, мало-помалу выстраивалось в одну картину с тем, что Крячко уже знал о Проппе и его взаимоотношениях с женой и детьми. Кирилл Исаевич в своих письмах к любимой женщине был предельно открыт и рассказывал ей все, начиная от своего отношения к любимой работе и заканчивая семейными и личными проблемами. Он не жаловался, нет. Этого в письмах Крячко не обнаружил. Дантист просто делился чувствами и переживаниями.

Оказалось, что познакомился он с Людмилой еще до того, как она пришла к ним