нужно будет завтра обратить особое внимание. Начали с результатов обыска в квартире Михайлюка и комнате Шершенева.

– У Шеста особо и искать-то было нечего, – стал докладывать Сладков. – Он тип прожженный и урка опытный. В комнате ничего запрещенного законом не держал и вообще жил как какой-то перфекционист – у него все строго на своих местах и никаких излишеств. Словно человек там временно поселился.

– Но ведь так оно и есть – временно, – усмехнулся Варежкин. – Шершенев на свободе всегда временно находился, если судить по его биографии.

– А вот Котелков, в отличие от Шеста, явно садиться не собирался, – согласился с Варежкиным Сладков. – Он сразу после последней отсидки начал жить с размахом – и дом себе купил, и машиной обзавелся, и металлобазой его заведовать поставили, и даже на него документы, как на хозяина этой базы, оформили. Хотя я так думаю, что это только формально. Для прикрытия, так сказать. А на самом деле хозяин – Москвин.

– Ну, это пока что только теория, – перебил оперативника Гуров. – Ренат, ты не отвлекайся, давай всех по очереди обсудим. Что у Михайлюка нашли? Я так понял, что улов немалый получился.

– А то! Практически все вещи Проппа у него и были. Не успел еще сбыть, – сообщил довольный Сладков и попросил одного из оперов: – Слава, список у тебя? Перечисли, что там было интересного.

Оперативник зачитал список вещей, которые, как было обозначено в заявлении Патрушевой, могли быть надеты на ее мужа в день, когда он пропал.

– У этого Михайлюка не квартира, а склад. Похоже, что к нему несут на сбыт немало всего ворованного. Нужно в этом еще подробнее разбираться, – добавил Слава, молодой оперативник, одетый по форме и с лейтенантскими погонами.

– Это будете уже самостоятельно разгребать, – ответил ему Гуров. – Нам сейчас главное – выделить все улики, которые относятся непосредственно к убийству Проппа и Ащеуловой. Часы или перстень…

– Нашли их, Лев Иванович, нашли, – поспешил ответить Сладков. – Только вот не у Михайлюка мы их нашли. Он слишком мелкий для таких дорогих бирюлек. У Кота в доме сейф стоит. Оттуда их и выгребли.

– Жадность фраера сгубила, – прокомментировал кто-то из криминалистов.

– Дорогие часики, и перстень не из дешевых, – покивал головой Ренат. – Жалко стало Котелкову их в скупку отдавать. Решил для себя сохранить.

– А может, не отдал потому, что очень уж заметные вещицы? – предположил Лев Иванович.

– Серьги Ащеуловой – тоже необычные, – возразил Сладков, – но он их у себя не оставил.

– И куда бы он их нацепил себе? – усмехнулся Гуров. – Или у него есть любимая женщина?

– Нет, похоже, что нет у него никого, – немного подумав, ответил Сладков. – Во всяком случае, по утверждению соседей, которых мы пригласили как понятых, Котелков жил один. Хотя и водил к себе каких-то девиц время от времени.

– Что ж, оставил и оставил вещи Проппа у себя. Какая разница, почему? Нам же проще будет доказать, что он причастен к убийству. Надо Патрушеву на завтра вызвать на опознание вещей мужа. – Лев Иванович посмотрел на часы. – Времени – начало десятого. Позвоню ей прямо сейчас, пока не поздно.

Гуров встал и, выйдя в коридор, где было тихо, в отличие от прокуренного и душного кабинета Сладкова, позвонил Регине Михайловне.

Та сначала заартачилась, ссылаясь на завтрашние хлопоты – похороны мужа и последующие поминки, но потом согласилась приехать ненадолго, к девяти утра, и произвести опознание.

– А где вы их нашли? – не вытерпев, полюбопытствовала она в конце разговора.

– Этого я вам сказать пока не могу, – ответил Лев Иванович и отключил связь.

– С вещами убитых пока все понятно, – сказал он, когда вернулся в кабинет. – Если завтра Патрушева официально опознает вещи мужа, то у нас, вместе с показаниями Михайлюка, будут уже веские доказательства причастности Шершенева и Котелкова к убийству дантиста. Сюда же можно добавить кровь Кота в багажнике машины, принадлежащей дантисту, и пистолет, из которого застрелили собаку и Проппа.

– Кстати, им же, на основании свидетельских показаний, можно вменить и убийство Ащеуловой, – добавил Антон Варежкин. – Я просмотрел, пока ждал Рената, некоторые отчеты криминалистов и нашел кое-какие совпадения. Например, на подушке из машины Проппа был найден след ДНК Елены Ащеуловой. Слюна попала на ткань думки, когда ее прижимали к лицу девушки во время удушения. Это – первое. Второе – шерстинка от лохматого свитера Шершенева, частицу пуха с которого нашли в носу Ащеуловой. Это говорит о том, что у Шеста был тесный контакт с жертвой. Как-то ведь пушинка попала внутрь носа девушки.

– Да и колечко от пирсинга, которое нашли в машине, – добавил криминалист Евгений, – тоже говорит о том, что ее перевозили в той же машине, что и Проппа.

– А мы нашли и второе колечко, – неожиданно для Сладкова и Варежкина заявил Лев Иванович торжествующим голосом.

– Где? – хором спросили они.

– Нам просто повезло, – улыбнулся Гуров. – Нашли его прямо возле крылечка корпуса, в котором, по утверждению Черепанова, жил Москвин, когда делал снежные фигуры и заметал, так сказать, следы преступления. Как оно попало туда – вопрос отдельный. А повезло нам в том, что несколько дней стояла оттепель и возле крыльца снег подтаял сильнее, почти до плотного слоя, который потом присыпало вчерашним снежком. Нам только того и нужно было, что аккуратно смести сверху снег и внимательно осмотреть место возле крыльца и на самом крылечке. Кстати, в туалетной комнате номера, где обитал Москвин, нашли баллончик с краской. Я так понял, что именно этой марки краску Котелков и получал на почте.

– Отличная новость! – обрадовался Антон. – Значит, у нас есть улики и против Москвина? И Черепанов его узнал, и баллончик нашли, и колечко…

– Не торопи события, Антон, – остановил восторги молодого оперативника Гуров. – Это пока что только косвенные улики. Вот если на баллоне или в номере найдут четкие отпечатки пальцев Москвина, тогда еще можно говорить о том, чтобы предъявить ему обвинения. А так он может сказать, что Черепанов обознался и в «Весту» приезжал не он. А что касается машины, то ведь ее номера сторож не видел.

– Надо нажать на Кота и на Шеста, расколоть их, – не сдавался Антон.

– Если с Котелковым и Шершеневым нам все ясно, – не обращая внимания на ворчание Варежкина, начал рассуждать Гуров, – то с Патрушевой и Москвиным, как с заказчиками убийства, все не так просто. Улик у нас на них маловато. Нет веских доказательств и того, что им выгодно было убрать Проппа. Да, мы узнали, что Пропп собирал на свою жену и Москвина какие-то материалы об их