– Так холодно… Темно… – прошептала Яна, ощущая себя внутри деревянного ящика. Ей мерещились занозы, которые тянулись к ее нежной коже. В ногах что-то шуршало – то ли огонь, то ли змея. Девочка зажмурилась, удерживая сознание на плаву. Образ матери, которая вся в слезах тянулась к ней, пытаясь обнять, приласкать, растворялся в пламени. Отец и его строгий взгляд, такой родной и мягкий. Он всегда по вечерам обнимал свою единственную дочь и угощал ее чем-нибудь.

Где сейчас родители?

Они далеко. Они так и не приехали, не забрали ее из лагеря.

Они бросили ее здесь одну, совсем одну.

Позволили поверить, что она никому не нужна. Убедили ее, что она лишняя в доме. Ведь у них был маленький сын, которого они взяли с собой на отдых.

Но Никита вернулся за ней. Он смог прорваться сквозь время, пространство и… смерть. Яна медленно подняла веки, слабо улыбаясь в ответ на встревоженный взгляд брата. К горлу подступил ком, и девочка закашлялась, выплевывая сгустки крови. Вязкие капли остались на губах и подбородке, и Новикова зажмурилась, чувствуя боль в груди. Ее разрывало изнутри, а глубокая сквозная рана лишь ухудшала ситуацию. Кровь сочилась сквозь пальцы и одежду.

– Тебе надо уходить, Кит, – прошептала Яна, ласково обращаясь к малышу. К своему младшему брату, который так серьезно и тревожно изучал ее лицо. – Кити…

Девочка как только не называла малыша, когда играла с ним в детской, отвлекая от плача. Пока родители были заняты делами или друг другом, Яна развлекала младшего брата, разучивала с ним слова, помогала строить башни из разных предметов, устраивала целые спектакли. И как бы он ни злил ее своим существованием, Никита был единственным, кто любил ее такой, какой она была. Неидеальной, полной, стеснительной и тем не менее веселой.

Яна выдохнула, снова кашляя и снова захлебываясь кровью.

«Надо дожить до рассвета…» – эта фраза вяло всплыла в голове, ничего не означая для помутневшего рассудка.

Дожить до рассвета. Больше походило на какую-то игру, которую придумали глупые мальчишки, чтобы опять напугать Яну. Как будто из леса могли выползти монстры. Новикова готова была поклясться, что слышала какие-то звуки за пределами сарая.

– Кити, малыш… – прошептала она, вцепившись пальцами в рукав мальчика. – Слышишь? Это злой дровосек, он похищает маленьких детей…

Девочка почти ничего не видела перед собой, лишь огонь, который подбирался к ним все ближе и ближе. Касался ступней, жадно облизывая и оставляя болезненные отметины. Яна поджала ноги, морщась. Боялась, что пламя набросится на нее.

– Я должна спасти тебя от огня… – заговорила она хриплым шепотом, слыша за спиной скрипучий голос дровосека. Его топор несколько раз коснулся стен сарая, со скрежетом скользя по ним. – И от него…

Яна повернула голову, стараясь узреть зловещий силуэт, но видела лишь огонь. В голове хаотично метались мысли, и девочка надавила пальцами на висок, стиснув зубы. Еще мгновение, и короткие ногти содрали тонкую кожу. Струйки крови медленно потекли по лицу.

– Я должна спасти тебя… – продолжала бормотать Яна, расцарапывая рану. Пальцы испачкались в крови, которая размазалась и по щеке. – Должна спасти брата… – сообщила девочка Никите, чувствуя, как внутри все горит.

Огонь окружил ее, захватив в кольцо. Давил со всех сторон, обжигал и сводил с ума. Яна хмурилась, пытаясь отвернуть лицо и избежать ожогов, но пламя беспощадно бросалось на нее.

– Нет… Нет-нет-нет…

Новикова замотала головой. Слабо, вяло, едва заметно. Силы были на исходе, кровь покидала ее тело все быстрее. Девочка пыталась отбиться от огня, спрятаться, но он настигал ее.

«Дочка… Глупышка моя, ты чего не спишь?»

Голос матери. Короткий, редкий смех отца.

«Пора спать, Яночка. Уже слишком поздно… Огонь все равно должен быть. Должен гореть…»

Девочка кивнула.

– Огонь все равно должен быть… – повторила она вслух слова матери. – Я должна умереть, Кити…

Яна шептала почти неслышно, слабо шевеля окровавленными губами.

– Меня нет… И тебя нет… Это всего лишь сон…

Новикова шумно выдохнула, чувствуя, как плавно погружается в спасительный сон. Он мог уберечь ее… Ее.

Яна с трудом приоткрыла глаза, фокусируя взгляд на двери. От нее почти ничего не осталось, зато огонь словно разгорался все сильнее.

– Надо уходить… – лихорадочно зашептала Яна и, не дав Никите себя остановить, дернулась, чтобы встать. Древко, выглядывающее из тела спереди, исчезло в ране, а затем и вовсе оказалось позади нее. Девочка встала на ноги. Покачиваясь, едва дыша и ничего не соображая, она подняла голову. – Мальчики такие дураки… – добавила она неразборчиво.

Один единственный шаг, заглушенный хлопком огня и криком брата, подкосил Новикову. Колено дрогнуло, нога согнулась, и девочка упала лицом на пол, рассекая бровь и щеку. Но не вставая и даже не двигаясь.

– Кити… Я должна спасти брата…

Огонь охватил девочку, закружив вихрь искр. Яна приоткрыла глаза, не слыша, что говорил брат. Она смотрела на пламя, внутри которого видела лицо. Знакомое и нет одновременно. Не мама, не папа. Какая-то девушка, взрослая, которая улыбалась и лениво наматывала кудрявую прядь на палец. Она была взрослой, красивой, стройной. Такой, какой Яна могла бы стать. Какой Яна стала бы.

Девочка закрыла глаза, сбивчиво дыша. Она ничего не чувствовала вокруг, не слышала голоса брата, не ощущала жар огня.

– Я должна… – из последних сил шептала она, пытаясь подняться, но тело не слушалось, мозг боролся с пустотой. Образ молодой и красивой девушки растворился в пламени. Исчез, как и вся ее будущая жизнь, которой не было и не будет.

Яна зажмурилась. Годы, которые она потеряла из-за собственной глупости, ускользали от нее, утекали сквозь пальцы. Она уже никогда не вырастет, не будет гордиться скинутыми килограммами, не будет дразнить младшего брата и подкалывать его по поводу девочек…

Огонь усилился, но, к счастью, Никиту он не трогал.

«Это мое наказание за глупость… Огонь должен гореть… И я вместе с ним…»

Новикова даже не пыталась подняться, слыша, как ласковый голос матери убаюкивает ее, призывая перестать бороться и дать душе покинуть тело. Яна улыбнулась, закашлявшись. Задыхаясь от крови во рту, она все еще могла избавиться от нее.

Она уже больше никогда не увидит мать. Не обнимет отца. Не ущипнет малыша-брата.

Никогда не пойдет в школу и не увидит друзей, которые всегда были рады поиграть с ней и поговорить.

Никогда не влюбится так сильно, что будет страдать. Хотя… Яна закашлялась снова, выдыхая. Кажется, это уже с ней случилось. Только первая влюбленность оказалась впустую и причинила только боль. Скорее