в это святое место. Мы вышли из машины на дорожку, которая вела к группе небольших строений, составляющих Эль Сантуарио. По обе стороны от нее были изгороди из проволочной сетки, украшенные четками и крестами, привязанными бечевками или нитками к их звеньям. Кресты были деревянными, часто с написанными на них именами или просьбами – например, «Молись за нас, Мария». Хотя во время нашего пребывания в Санта-Фе было по большей части холодно, по приезде в Чимайо вдруг распогодилось и стало солнечно. Я оставила свой шерстяной пуловер в машине, в расчете на то, что он мне больше не понадобится: в конце концов, было мало шансов, что я развернусь и пойду за ним к машине.

В одном месте верующие прикрепляли к деревянным ограждениям фотографии своих близких. Табличка указывала, что гости святилища должны помолиться за тех, кто изображен на фотографиях: людей всех возрастов, полов и национальностей, включая и тех, которые выглядели здоровыми и благополучными, и тех, кого фотографировали на больничных койках, укрытыми тонкими одеялами пастельных тонов до самой костлявой груди. Этот коллаж напомнил мне, как я шла по Центральному вокзалу Нью-Йорка сразу после 11 сентября, когда объявления с призывом «Разыскивается» были повсюду. Ошеломляющие в своем множестве, эти бесполезные листки бумаги запечатлели лица пропавших без вести. И здесь тоже были лица потерянных, но пропали они из-за болезней.

Я сделала несколько фотографий на камеру и телефон. Обои на моем главном экране изображали статую Жанны д’Арк с выведенным поперек нее золотыми буквами словом «надежда». Эль Сантуарио виделся мне выстроенным на надежде, которая не то же самое, что вера. Надежда – удочка, закинутая в поисках рыбы; вера – убежденность в том, что ты не умрешь с голоду, а если и умрешь, значит, эта трагедия – часть Божьего замысла. Мои утренние молитвы начинаются словами: «Благословенная Тайна, благодарю тебя за…» и «Благословенная Тайна, да буду я…». И в этом последнем пробеле снова и снова читается просьба о ремиссии: да буду я здорова.

Мы шли меж этих маленьких алтарей, под ногами шуршали листья. Лампадки, шелковые цветы, четки и рукописные прошения сгрудились вокруг статуй Девы Марии Гваделупской, и Богоматери Ла Ванг, и мозаичного изображения святого Франциска. Над одной статуей были выгравированы слова «Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою» по-английски и еще по-испански: DIOS TE SALVE MARIA, LLENA ERES DE GRACIA, EL SEÑOR ES CONTIGO. Там был приют для представителей местных общин коренных американцев и ресторан «У Леоны», который рекламировал пироги фрито и начос, но он, кажется, был закрыт.

Сама церковь намного меньше, чем почти любая католическая церковь, в которой я бывала, деревянная и грубо отесанная. Эми шепнула, что Эль Сантуарио подчеркивает страдание и смерть в противоположность воскресению, и это верно – макабрический Христос на кресте отмечен зияющими ранами, а стояния Крестного Пути темны от насилия в изображениях обреченного Христа. «Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию», сказано в послании к Евреям, 5:8. Верующие тоже страдают, как говорит нам Второе послание к Коринфянам, 1:5: «…Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше». Я так и не стала католичкой, но в своей болезни изголодалась по пониманию страдания; если бы я сумела понять его, то, возможно, смогла бы страдать меньше и даже находить утешение в понимании. В числе книг, в которых я искала ответов, были «Человек в поисках смысла» и «Лотос растет из грязи» (No Mud, No Lotus), рекомендующие, соответственно, логотерапию и буддизм. Что мне действительно было трудно, так это не искать аварийных выходов из боли, будь то таблетки, алкоголь или упрямая погоня за исцелением. В страдании я всегда ищу выход.

И в задней части Эль Сантуарио, проникнувшись муками Христовыми, мы нашли выход – надежду – «эль посито» с земляным полом, рядом с которым едва помещались одновременно три человека, зачерпывающих его чудесную святую грязь. Это то самое место, рассказывала нам табличка, где доном Бернардо де ла Энкарнасьон Абейта в 1910 году было найдено распятие из Эскипуласа – чудо, породившее на свет Эль Сантуарио де Чимайо. На стене этого помещения висела табличка с текстом:

Если ты пришелец издалека, если ты устал от трудностей жизни, увечный ли ты, разбито ли твое сердце, – пройди долгой горной дорогой, обрети дом в Чимайо. – Г. Мендоса.

Чтобы добыть святую грязь, мы воспользовались пластиковыми детскими совками, наполовину погруженными в яму. Она была похожа на ил и поблескивала на солнце, свет которого просачивался сквозь маленькое оконце. Никто из нас не взял с собой никакого сосуда, так что мы осторожно двинулись с грязью в сложенных лодочкой ладонях к магазину сувениров, где купили декоративные контейнеры, чтобы забрать ее домой.

К одной из многочисленных сувенирных лавок Чимайо прилегал небольшой музей. В этом музее на один зал благодаря большой информационной табличке я узнала, что в 1977 году мужчина по имени Хосе Родригес, 21 года от роду, пронес деревянный крест массой 113,5 кг и высотой 275 см по 32-мильному маршруту от часовни Росарио до Чимайо. Когда его спросили, с какой целью он совершил это паломничество, Родригес ответил, что просто исполнял обет, данный Господу тремя месяцами раньше. Что это был за обет, не сообщалось, равно как не разглашался и результат паломничества (если Родригес надеялся на какой-то результат). То есть сказано было буквально: молодой мужчина прошел долгий путь с тяжелой ношей к месту, где некогда свершилось чудо.

Через две недели после того, как я вернулась в Сан-Франциско, мой психиатр начала договариваться о том, чтобы направить меня к медицинскому специалисту в Стэнфорде. Это произошло благодаря одному исследованию, с которым она познакомилась во время работы. Там было упоминание о другой женщине, у которой тоже были обнаружены антитела к кальциевому каналу Ab P/Q-типа и симптомы вегетососудистой дистонии. После лечения плазмоцитофорезом, сказала мне психиатр, та женщина исцелилась. И поэтому мы начали долгий процесс получения одобрения от моей медицинской страховой компании, чтобы послать меня к врачу в стэнфордскую программу лечения дистонических расстройств, которая располагается в отделении неврологии и нейробиологических наук в Стэнфордской медицинской школе.

История святилища в Чимайо началась в 1910 году, когда дон Бернардо де ла Энкарнасьон Абейта нашел распятие из Эскипуласа. С тех пор тысячи верующих излечились благодаря чудодейственной грязи Эль Сантуарио.

Мне было сказано, что 900 страниц моего анамнеза уже отосланы в Стэнфорд. В самом рекомендательном письме было указано, что у меня два