Он поднялся с кресла, сходил на кухню и вернулся с тарелкой черешни, которую утром купил в супермаркете. Надя захлопала в ладоши.

– Откуда ты знаешь?

Поставил фарфоровую тарелку на пол, придвинул свое кресло к креслу Нади и положил ей несколько ягод в бюстгальтер. Наклонился и языком начал доставать черешню из-за кружева. Надя вздохнула и нежно погладила его волосы:

– Не получилось у тебя в свое время с вишней, а теперь пробуешь с черешней? Подожди, я помогу тебе.

Она расстегнула лифчик. Черешни посыпались вниз. Когда он начал их ловить зубами, она подняла его голову и глядя ему в глаза, тихо попросила:

– Постарайся, дорогой, сделать так, чтобы сок не капал мне на юбку. Я купила этот костюм к твоей лекции. Может, ты хочешь, чтобы я ее сняла?

Он тихо выплюнул косточки на ладонь и положил их в тарелку:

– Я хочу, чтобы мы пошли наверх.

Они проснулись от страшного грохота. Якуб посмотрел на телефон. Был второй час ночи. Надя вскочила с постели и бросилась к открытой двери. Небо озарилось, и громыхнуло еще раз, и вскоре по стеклам забарабанил дождь. Она спустилась вниз. Якуб услышал шум передвигаемых кресел на террасе и стук двери. Непогода разыгралась не на шутку. Она была вся мокрая. Он вытер ее, они легли в постель, обнялись и смотрели в небо на ленты молний.

– Однажды в Руанде, – сказала Надя, – гроза бушевала всю ночь. Все дети в приюте плакали. Все. Мы с Кариной ходили из палаты в палату, чтобы успокоить их. Большинство верило, что грозу наслал злой колдун. И что его нужно как-то умилостивить. Некоторые хотели принести в жертву свои мягкие игрушки, которые им купили Карина и Алекс. Свои первые и единственные игрушки. Прежде чем нам отключили электричество, Карина, предчувствуя, чем все это может кончиться, позвонила Алексу в Цюрих, а он – в немецкое и швейцарское посольства в Кигали. Утром, когда буря стихла, детский дом был отрезан от мира. По дорогам неслись потоки бурой воды. Подвал и первый этаж были затоплены. Через неделю кончилась еда. Ни Карина, ни я не ели. Это была моя единственная в жизни голодовка. Еду нам привезли на лодках через десять дней жители окрестных деревень. Примерно через месяц оба посольства прислали письма с вопросами о положении дел. Зато курьерской службой DHL. – Она засмеялась. – С того момента во время грозы я всегда думаю о тех детях. Как же мы боялись тогда.

Он крепко обнял ее. Дождь продолжал барабанить по стеклам, ветер не унимался, но раскаты грома стали стихать.

– Что нового на фронте работ? – спросил он.

– Все то же, ждут меня, – ответила она. – И, кроме того, часть команды уже на месте. Два человека из Торуни сегодня утром прибыли в Мюнхен. Остальные в пути. А одна девушка летит аж из Колумбии. Алекс оплатил ей перелет, проведя это через бухгалтерию как стипендию. Она студентка, как и я. Появился и куратор. Лично. Невиданное дело, обычно он посылает кого-нибудь вместо себя. Он там про разное спрашивал, но Карина утверждает, что на самом деле пришел проверить, на месте ли я. Даже научился произносить мою фамилию без ошибки.

– Слушай, Куба, – прошептала она, прижимаясь к нему, – я должна кое о чем спросить тебя.

Он задержал дыхание и крепко сжал ее колено.

– Спрашивай.

Молчала. Он чувствовал ее теплое дыхание на своей шее.

– Когда мы с тобой в последний раз занимались любовью в лесу?

Он засмеялся и обнял ее крепче.

– Как это когда? Что у нас сегодня? Вторник. Вернее, среда. Значит, в воскресенье. Под ивой. Ты что, не помнишь?

– Одно дерево и редкий кустарник – это, по-твоему, лес? Тоже мне! Я имею в виду настоящий лес! С тысячей деревьев, в которые я могла бы упереться руками. С толстым зеленым мхом на коре. С таким густым кустарником, что даже птицы нас в нем не заметили бы. В лесу, который пахнет смолой, хвоей, травой, вереском, шишками. И камышом на берегу озера. Вот какой лес, Куба. Вот какой!

– Действительно, такой лес еще не видел нашей любви. Да только и я пока не видел такого леса.

– А ты помнишь наш лес?

– Помню, конечно, помню, – прошептал он. – И мосток тоже помню. К чему ты это?

– А вот к чему, – она улыбнулась, садясь на кровати. – Прямо перед твоей презентацией звонила Карина. Спрашивала, не нужен ли мне отпуск, и сказала, что, если получит все расчеты до конца недели, они отстанут от меня до отъезда. Ни звонков, ни писем, ни сообщений по WhatsApp. Вот я и подумала про тот лес. Я спросила, остался ли у нее контакт с монахинями. Она сказала, что остался. Она до сих пор, как только впадает в депрессию, звонит настоятельнице. Вот и сейчас связалась с ней, и оказалось, что мы можем приехать. Нам дадут еду и лодку. Комнаты у нас, правда, будут отдельные, но я подумала, что мы можем ходить в лес «собирать свою любовь». Как тебе такой план?

@9

Около одиннадцати она разбудила его. Светило солнце, дул легкий ветерок. Жара после ночного ливня спала. Они вместе пили кофе на балконе. На вешалке в гостиной висел его костюм, а на столе лежала льняная рубашка цвета небесной лазури.

– Мне нравится этот цвет, – сказала она, когда он вернулся на чердак поблагодарить ее. – Я купила ее уже давно, но как-то не было случая вручить. Кроме того, я хотела убедиться, что она подходит к костюму. Так вот, убедилась: ты в ней просто красавчик!

В супермаркете он был около двенадцати. Мужик в полосатой футболке сидел на краю скамейки. Не узнал Якуба, когда тот спросил про Искру, и какое-то время внимательно его рассматривал.

– А, это вы, уважаемый пан. А то, прошу прощения, глаза у меня от вчерашнего совсем заплыли, – ухмыльнулся. – Да и ночка тяжелая выдалась: затопило подвальчик, где я прикорнул. Так, почитай, глаз сомкнуть не пришлось, вот и узнаю не сразу. Да и мудрено узнать: сегодня вы какой-то другой, точно на свадьбу собрались или на праздник какой. А дело ваше вчерашнее решено, за мной не заржавеет: если Зигусь что скажет, то все будет точно, как в аптеке, и надежно, как в банке.

Он поднял футболку, достал из кошелька тщательно сложенную этикетку из-под пива, протянул ее и сказал:

– Пан Искра находится по адресу, который Зигусь тут указал. Это в двух шагах отсюда, потому что скорой